Твоё, пользуйся.
Тугар лежал на спине и вроде даже не смотрел на проводника. Зуй покосился в ту сторону, где ещё лежала роба Кваса, поколебался немного. «Живым живое» вспомнилось ему изречение, которое он когда-то вычитал у какого-то писателя.
Живым живое, пробормотал парень, которого семь лет назад звали Сергеем Зуевым, раскрутил пакет покойника, стараясь не порвать, вынул из початой пачки и закурил папиросу, а мертвым хватит и памяти
«Не ври себе. Шансов нет. Совсем».
Когда его скрутила почечная колика, а камень долго не выходил, пришлось лечь в урологию. Снимки ему не показали и он заподозрил неладное по загадочно-напряжённым лицам коллег. Ночью он прокрался в ординаторскую, прочёл свою историю болезни, увидел контур опухоли и всё понял. Тотчас нахлынула жалость к себе, в постели он всплакнул, словно в детстве, от осознания, что жизнь так внезапно кончается. По второму разу переживания закончились быстрее с полчаса, наверно, Андрей хлюпал носом и промокал глаза углом простыни. А потом задумался над подготовкой к уходу в мир иной.
«Собственно, жизнь всего лишь отсрочка. Любому человеку предстоит умереть, рано или поздно»
Ему остались не годы, а месяцы. Значит, стоило бороться за каждый день. Операция? Это зависело от наличия метастазов в других органах. Утром Андрей попадёт в руки областных онкологов, а пока он лежал в мягком вагоне хватит экономить на мелочах! и вспоминал моменты жизни, которые можно было, и полно врать себе! нужно было прожить иначе:
«Школа Вот уж бездарно проведенное время!»
Сознание раздваивалось, лишь малой частью оставаясь в теле, которое мерно покачивалось в бездушной коробке вагона. Смирившись со скорой смертью, Андрей вдруг стал воспринимать мир иначе как громадное
и непознанное им пространство, где нет границ и краёв. Возможно, так видели и думали философы? Или йоги, уходя в нирвану? Как ответ, к нему пришло слово, ранее неусвоенное в повседневной суете.
«Миро-здание, разъял его Андрей, как устроен мир, как построен, из чего»
Он воспарил мыслями куда-то вверх, может, даже в астрал, над реальностью которого посмеивался в бытность здоровым человеком и циничным врачом. Неважно почему, но всё земное отдалилось, вагон и железная дорога стали игрушечными. С высоты все человеческие творения и сами люди выглядели мельче мурашей, что снуют под ногами. Чуть крупнее ни дать, ни взять, фото со спутника! строения. Вот школа в его малюсеньком городишке. Тоненькая чёрточка, что опоясывает её карниз, по которому он прошёл вкруговую, на спор. И всегда гордился этим, как достижением.
«Чем гордился? Шалостью! Боже, как глупо я себя вёл, вырвалась горестная констатация. Кто мешал учиться самому, взахлёб читать книги, жадно познавать новое, а не болтаться по улицам, тайком покуривая и через силу глотая спиртное ради ложного самоутверждения?»
Неведомое чувство, наполнило Андрея, близкое к сожалению, но отстранённое, как бы принадлежащее не ему только, а всем людям, жившим прежде. Думая о бренности человеческого тела и бездарно потраченной жизни, он заметил, что нынешняя высота не вселяет страх, что душил его на том карнизе. Обшаривая взглядом расстелившийся внизу игрушечный мирок, Андрей заметил корпуса института.
«Здесь в меня шесть лет вдалбливали медицину, а остальное время я тратил ещё бездарнее Эх, можно было всерьёз заниматься наукой, а не бить баклуши в СНО ради зачёта. Или соблазнить уйму девушек»
Новое чувство оказалось сродни пристальному взгляду Андрей впервые разобрался, что чего стоит, и признался:
«Лучше бы посвятил себя искусству. Скульптура и живопись они оказались призванием, а не хобби»
Вот чему отдана душа и каждая свободная минута! Триптих «Жажда», за какие деньги он ушёл на последнем биеннале! Год можно не работать врачом Врачом, да Ох, эта работа, рутинная работа.
Ненавистный приём в поликлинике, где от нытья пациентов Андрею хотелось ругаться матом. Никому не нужны оказались его рекомендации все продолжали курить, злоупотреблять спиртным, обжираться мучным, пережаренным, пересолёным, сладким, жирным, пренебрегать физкультурой, гимнастикой, плаванием, прогулками, и так далее
Зато посетители знали о своих болезнях всё, оттого требовали лекарства исключительно по собственному выбору и обижались, когда доктор отказывался слушать пространные жалобы на нездоровье. Андрей уставал на приёме настолько, что домой брел, едва передвигая ноги
«Домой? и чувство истинного видения обнажило фальшь слова. Да ты подспудно надеялся на чудо и ждал, что однажды тебя встретит не мегера со смазливой мордашкой и ещё стройной фигуркой, а любимая и любящая женщина! Тогда ноги бы сами несли его, еда казалась бы вкусной, а тыл надёжным. Вспомни запах неверности, что, как запах тлена, заполнял квартиру?»
Всё так, вслух констатировал Андрей, а разве Наташка виновата, что не любит меня? Я сразу это знал, но ведь женился же!
Женился, да. Пришла пора, вот и выбрал самую яркую красотку из тех, кто был доступен. Он полагал, что жена не может забыть первую любовь, который то ли погиб, то ли уехал за рубеж. Фотография смазливого брюнета с испанской бородкой до сих пор стояла на косметическом столике Натальи, а звали его Виктором это имя порой вырывалось у неё при бурном оргазме. «Ну и люби себе, думал в такие минуты Андрей, я не хуже тебя удовлетворяю», и утешался. А что? Красивая, стройная, хозяйственная. Что очень суровая с детьми не страшно, он за двоих дарил мылышкам ласку. «Жена как жена, у других не лучше!» самообман длился, пока не пришло прозрение.