Еще шаг... Нога за что-то зацепилась, рука сама потянулась к изящному серебряному кинжалу со знаками северного рода на рукояти. Пальцы коснулись змеи, ощутили мягкость мертвой кожи. Красивый серебристый рисунок по толстому, с запястье ребенка, телу, плоская голова и отблеск синего огня в неподвижных агатовых глазах.
Арман, не тронь! раздался откуда-то издалека голос опекуна. Она еще может быть жива!
Арман не слышал. Кинжал хорош. Заветная самалийская сталь, что вошла в камень, как в масло, россыпь магических рун по лезвию и рукоять, на которой так удобно сомкнулись пальцы.
Мой архан.
Арман поднял взгляд и, увидев Виреса, лишь пожал плечами. Необычно. Еще недавно один взгляд на мага вызывал внутри бурю гнева. А теперь ничего, ровным счетом ничего. Забавно.
Твой? тихо поинтересовался Арман.
Мой.
Арман криво улыбнулся, потянул кинжал вверх, понимая, что должен что-то сказать. Что? Отблагодарить? Человека, которого должен послать на казнь и пошлет. Может, сделать вид, что не понял?
Лезвие легко вышло из камня. Покачнулось, будто живое, змеиное тело, и на миг покой пронзила молния страха. И вновь внутри воцарился чистый, чуть звеневший в пустоте холод.
Арман! позвал опекун, но Арман вновь «не услышал». Взяв кинжал за лезвие, он поднялся и протянул оружие рукояткой вперед Виресу.
Благодарю, сказал он и улыбнулся сам себе. Даже голос стал идеально правильным. Обжигающе холодным.
Вирес вздрогнул, поклонился, послушно сомкнул пальцы на рукояти и чуть покраснел, опустив взгляд. Забавный. Выпустив лезвие, Арман прошел мимо все так же склонившегося в поклоне мага, смахивая красные капельки с порезанных пальцев. Увы, змея ничего не меняет. Решение принято, Вирес умрет.
Спускаясь с жертвенного цветка, Арман мазанул взглядом по гостям и, выхватив из толпы повелителя и стоявшего рядом вождя Виссавии, низко поклонился. Повелитель ответил легким кивком, вождь словно не заметил поклона, все так же глядя за спину Армана, на яркий столб магического огня.
Впрочем, холодности Элизара Арман не удивлялся. Вождь Виссавии частенько появлялся в их замке, каждый раз после заката, когда все вокруг окутывала вечерняя дремота. Армана Элизар не замечал, Эрру всегда приветливо протягивал руки, и на лице братишки расцветала улыбка. Срываясь с места, счастливо смеясь, Эрр кидался в объятия вождя Виссавии, и столь ненавистная паутина белоснежных одежд опутывала их обоих. И каждый раз становилось горько до тошноты и хотелось оторвать брата от Элизара,
приказать больше никогда не приближаться к дяде... ведь только рядом с Элизаром Эрр казался таким счастливым. Как же глупа была эта ревность.
Арман дернул плечами, и туника исчезла, заменяясь церемониальным нарядом. Та же белизна, что и у вождя Виссавии. Вязь серебренной вышивки по подолу нижней туники, безумно тонкой работы кружева на верхней, скрепленные на плечах и на запястьях серебренными браслетами. Широкий, вышитый знаками северного рода пояс, заменяющие швы миниатюрные застежки, аккуратные складки, над которыми работал хариб Даара. Недавно Арман смотрел на убранный в этот наряд манекен, не веря, что это великолепие окажется на нем. Оказалось очень тяжело и неудобно: немалый вес драгоценностей раздражал, одежда стесняла движения, а кружева были хрупкими, как изморозь на траве, тронь, и рассыплются.
Арман не любил таких одежд. В них ни верхом толком ни помчишься, ни подерешься как следует.
Но это не важно. Ничего теперь не важно помимо... Арман медленно спускался по ступенькам, рассматривая до самых глаз укутанного в белую ткань вождя Виссавии. Никому и никогда не показывал Элизар своего лица. Интересно, видел ли Эрр дядю без этих тряпок? Похож ли Эрр на Элизара? Глаза вот у обоих одинаковые, темные, огромные... всегда живые.
Мой повелитель, мой вождь, еще раз поклонился гостям Арман, повторяя заученные наизусть фразы: Мой брат был бы счастлив видеть вас на церемонии.
Счастлив ли? Арман слегка нахмурился. А ведь действительно... Эрр был слабым, но никого не боялся. Только после отъезда из столицы имя дяди вызывало в брате дрожь страха, а Арман ничего не замечал, увлеченный собственными мыслями. И позднее об этом не думал, погруженный в глупую скорбь. Эдлай прав, от эмоций надо было избавиться, чтобы думать здраво, и теперь, когда боль утихла, улеглась внутри тихой грустью, Арман начал думать. И любопытничать. Что же ты наделал, Элизар, что тебя так боялись?
Вождь оторвал взгляд от ритуального огня, кивнул повелителю и развернулся. Арман отчетливо понял, что еще немного, и виссавийцы создадут арку перехода, и вождь уйдет из Кассии. Только вот... Арман бы отпустил, но Сеен...
Мой вождь, уже нас покидаете? спросил появившийся за спиной придворный. Какая жалость. А мальчик хотел попросить вас об услуге.
Арман не хотел просить, но и награда за подыгрывание была немалой. И потому, терпя руку Сеена на плече, Арман опустил взгляд и решил не вмешиваться.
Думаю, мальчику уже все равно, хрипло ответил вождь, оборачиваясь. Разве не так?
Арман вздрогнул. Он впервые услышал голос вождя Виссавии. Слава богам, что впервые. Если высшие маги имели дурную привычку оплетать слова магией, то голос вождя сам был силой, пытался проникнуть глубоко в душу, разбиваясь об окружавшие Армана щиты.