Лиин, ошеломленный, испуганный, вздрагивал от каждого слова, как от удара. Он не понимал, почему в глазах мамы такая... ненависть? Почему отец стонет и смотрит на него даже не со страхом, с ужасом? Почему мама называет чудовищем... Почему?
Лиин медленно попятился к двери и уже знал, что никто его не остановит. Не осмелится остановить. Ведь он сильный. А они слабые. Но разве он сделал что-то плохое?
Папа...
Отец тихо застонал, будто не слыша.
Мама...
Убирайся! выкрикнула она, трясясь от страха.
Она. Его. Боится?
В глазах поплыло, по щекам потекли слезы. По душе разлилась черная пустота, пожирая все, что было дорого. Об этом лучше не думать. Ни о вчерашнем дне, ни о ласковой улыбке отца, ни о поцелуях и счастливом смехе матери. Не думать.
Он вылетел на улицу и застыл на крыльце, не осмеливаясь сделать и шагу в глухую темноту. Куда он пойдет? Зачем? Глотая слезы, он жарко взмолился. Боги, дайте ему проснуться! Дайте сесть на кровати с криком и тотчас же почувствовать, что его обнимают, успокаивают, вытирают слезы. Дайте вернуться туда,
где было хорошо... знакомо. Пожалуйста! И пусть Клык не воет так натужно. И пусть невесть когда успевший подняться ветер не кидает в лицо мокрый снег... Не надо! Не хочу!
Иди ко мне! позвали из снега.
Я...
Иди ко мне, Лиин.
Лиин бесстрашно шагнул вперед, не заметил лестницы и, слетев по ступенькам, упал лицом в сугроб. Снег оказался жестким, крупинками льда расцарапал щеки. Поняв, что голос всего лишь привиделся, Лиин заплакал. Этот ужас никогда не кончится. И не придет старейшина. И не поговорит с отцом, как с отцом Мики, и ничего не будет хорошо. Даже на время. И назад больше нельзя. Лиин знал, что нельзя.
Он колдун! закричала с крыльца мать. Чуть мужа моего не убил! Лю-ю-ю-юди! Ловите его! Ловите!
Пусть ловят... ему все равно. Если мама говорит, что он чудовище...
Ты не чудовище, мягко одернул чужой голос.
Лиин поверил. Сразу, безоговорочно, до дрожжи в ногах мечтая, чтобы услышанное миг назад было правдой.
Ты не чудовище... пели снежинки знакомым и незнакомым голосом.
Я никому не нужен.
Ты мне нужен. Иди ко мне.
Тебя нет!
Я есть! Смотри!
Лиин медленно поднял голову, отчаянно боясь, что там, за пеленой снега, никого не будет. Ведь не может же быть... Был.
Как завороженный, Лиин смотрел на темную фигуру в белоснежных сполохах и боялся моргать, боялся, что если хотя бы на миг закроет глаза, незнакомец исчезнет. Последняя надежда, последний человек в этом мире, который не считает чудовищем. Кто-то, кто душу заставлял петь от радости, кто-то, чьего лица Лиин не мог разглядеть под тенью капюшона, а все равно, казалось, знал до последней черточки. А еще знал, что та, прошлая жизнь осталась позади. Да и не важна она, ничего уже не важно. Вот она его жизнь. Стоит перед ним в снегу, протягивает руку, зовет за собой. Мой архан, моя душа, солнце жизни моей... наконец-то я тебя нашел... Нашел ради кого жить.
Идем! позвал незнакомый мальчик, протягивая Лиину руку.
Убью! орала за спиной мать.
Лиин услышал, как она сбегает по ступенькам. Знал, что она хватает его за плащ, что падает в снег, оттолкнутая чужой силой, стонет от боли. Ему было все равно. Он даже не обернулся, ведь старая жизнь от него отреклась, провожая криками ненависти. Новая сжала теплые пальцы на ладони и потянула за собой, под бушующее пламя снега. Быстрее, еще быстрее! Бежать! Только бы не упасть, только бы не потерять его в белоснежном мареве.
Бежали они недолго. А потом был безумный полет по густому, синему безмолвию, и вновь бег, навстречу бушующему снегу.
Незнакомый мальчик вдруг остановился так резко, что Лиин врезался в его спину. Они долго стояли, вглядываясь в шальной танец падающих на землю снежинок, а когда Лиин очнулся, то понял, что остался один посреди незнакомого двора, окруженного тонкими, красивыми арками. И что ветра здесь нет. И снег, как тогда, вечером, волшебный, успокаивающий, похожий на мотыльков. И на душе неожиданно спокойно.
Живи и заставь моего брата жить. Дождись меня, выдохнула темнота. Я приду.
Лиин упал на колени, чувствуя, как бегут по щекам слезы. На этот раз не отчаяния, счастья.
Я буду жить, мой архан, по-взрослому серьезно сказал он. Я буду ждать... и не дам... умереть...
Ниточка зова получилась до боли слабой и отняла все силы. Но, теряя сознание, Лиин знал, что его услышали. Это хорошо. Значит, первый приказ архана выполнен. А дальше? А дальше он будет ждать... и надеяться.
***
Уснуть так и не удалось. Без магии Даара не удалось и успокоиться.
Холодно... прошептал Арман, и замок будто услышал.
Огонь в камине загорелся ярче, кожу опалил жар, а теплее все равно не стало. Будто в грудь кто-то вложил кусок льда вместо сердца.
Темно...
В спальне сразу же зажглись светильники, свет ударил по глазам, а мир все равно казался подернутым черной дымкой. И Арман видел лишь быстро кутающийся в темноту лес. И болото... серое болото во тьме, поглощающее белоснежные хлопья снега.
Больно...
Замок ответил плачем. Едва слышным, жалобным и беспомощным рыданием. Кто-то ждал, но не звал. Надеялся, и в то же время боялся окликнуть... кто-то, чье имя Арман не осмеливался произнести вслух. Кусая до крови губы, сгоняя с себя сонливость и усталость, Арман встал с кровати и, цепляясь сначала за балдахин, потом за стену, шатаясь и поскуливая от слабости, направился к двери.