Почему трусы? спросил я, прищурившись. Что их так прижало, что они хвосты поджали?
Куря оскалился, зубы его были в крови, и он сплюнул еще раз, на этот раз ближе к моим сапогам, но не попал ветер унес слюну в сторону. Я не двинулся, только топор чуть опустил. Терпение мое не вечное. Надеюсь степняк понял жест.
Сфендослав силу показал, прохрипел он. Сказал: или помогаете, или войско свое шлете к нему, под его стяги. А не то печенеги их вырежут, их села пожгут, их поля потопчут. Они и выбрали лишь бы самим не лезть в бой. Снабжали, чтобы мы шли сюда, а они в своих теремах отсиживались, брюхо чесали.
Я выдохнул, пар вырвался изо рта, смешался с дымом, который тянулся от пожарищ за стеной. Ну и мрази. Князья, которые боятся собственной тени, но готовы подставить других, лишь бы их шкуры остались целы, лишь бы их руки не запачкались кровью. Вятичи с их лесами, Муром с реками, Ростов с его жирными землями все трое снюхались, чтобы Сфендослав мог тут, на севере, давить меня. А печенеги, выходит, были их руками грязными, кровавыми, но не своими. Куря смотрел на меня снизу вверх. На его лице пробегала жгучая ненависть. Ко мне или к Сфендославу с его прихвостнями не понятно.
Все? спросил я. Или еще что-то знаешь, степняк?
Он кивнул, дышал уже ровнее, хотя кровь текла из-под доспехов, пятнала камни под ним. Видно, раны его не добили, но сил оставалось мало.
Все, князь Про восток все, что знаю, прохрипел он, злобно. Слово держу
Я смотрел на него. Вокруг было тихо только ветер гнал дым, да вдали кричали раненые, стонали, звали матерей, богов, кого угодно, кто бы их услышал. Алеша маячил неподалеку, топор его был в крови по самое древко, лицо красное, потное, но он ждал моего слова. Куря выложил мне карту врагов не всю, но достаточно, чтоб я понял, откуда ветер дует, откуда ждать следующего удара. Восток, три князя, Сфендослав это был клубок, который мне предстояло распутать.
Разум царапнула оговорка хана: «Про восток все, что знаю». А про «не восток» видать есть сведения?
Надо было выжать из него все, до последней капли.
Что еще? рявкнул я. Про восток выложил, а дальше? Говори, степняк!
Куря зашипел, оскалился. Он приподнялся чуть выше, локоть дрожал.
Под Киевом древляне и туровчане Собираются. Армия у них. Отморозки, князь, дикие, как волки голодные. Сфендослав их не взял ни подкупом, ни силой. Скоро Киев могут забрать, если не остановить.
А вот это совсем плохо. Ярополка надо предупредить. Древляне, туровчане это было хуже, чем восточные крысы. Те хоть трусливо кормили врага, а эти звери, которые рвут всех подряд, не разбирая, кто свой, кто чужой. Под Киевом? Это значит, сердце Руси под ударом, а я тут, на севере, рублюсь с печенегами и варяжскими псами Сфендослава. Куря смотрел на меня, и на его лице мелькнула тень злорадства, будто он знал, как эта весть на меня подействует.
Почему Сфендослав их не взял? Что за отморозки такие?
Хан кашлянул.
Дикие они. Сфендослав им злато сулил плюнули ему в морду. Угрожал мечи достали, зубы показали. Ни подкупить, ни переманить. Им все
едино лишь бы резать да жечь. Киев близко. Они туда идут. Еще при Сфендославе копили силы, а сейчас
Я выдохнул. Значит, под Киевом зреет буря, и не просто буря ураган, который может снести все, что я строю. Древляне и туровчане это не князья с востока, которые трясутся за свои шкуры. Это мясники, живущие ради крови, ради гари, которая тянется от их костров. Сфендослав их не взял, и это плохо. Если он, с его силой и хитростью, не смог их прижать, то они сила, с которой мне придется считаться. Но как?
Все? спросил я, прищурившись. Или еще что-то прячешь?
Он покачал головой.
Все, князь Больше не знаю, прохрипел он.
Я отступил на шаг, топоры в руках опустились.
Итак, что имеем? Восток три князя, которые кормили Сфендослава, снабжали его печенегов, чтобы те шли на меня. Под Киевом древляне и туровчане, рвущиеся к власти.
Так, запад. Что там? Я прикинул в уме: Владимирское княжество, крепкое, но пока оттуда нет вестей. А есть еще Галич, это Такшонь, мой временный союзник, он держит эти земли. Такшонь мужик своевольный, а союз с ним хрупок. Если он повернется спиной, я останусь один против всех.
Куря лежал, смотрел на меня и ждал.
Восток, юг, запад куски Руси трещали.
Надо было решать, что делать с этим степняком, который выложил мне карты врагов. Рубить его? Легко один удар, и его башка покатится, как бревно с горки. Но он дал мне ниточку, за которую можно тянуть. Может, он еще пригодится? Или нет степные псы не знают чести, только силу.
Пощады ждешь? спросил я. Шкуру спасаешь?
Он кивнул, слабо, но резко.
Я слово дал, князь Все сказал. Пощади прохрипел он, глаза его блеснули.
Пощадить его? После всего? Но он дал мне врагов, дал мне карту. Я не Сфендослав, что режет всех подряд, как свиней.
Иди, бросил я коротко, кивнув в сторону.
Он замер, будто не поверил. Потом, шатаясь, поднялся, схватился за бок, где доспехи были смяты и кровь текла ручьем. Я смотрел, как он ковыляет прочь, хромая, оставляя за собой кровавый след.
Я стоял, глядя, как Куря ковыляет прочь, растворяется в дыму, стелившийся над камнями.