боялся шевельнуться до самого подъема. Наконец, Альмилира проснулась, осознала свое положение, взглянула на меня я притворился спящим и, затаив дыхание, осторожно слезла с меня. Маленький пуховичок из моего костлявого, но, признаю, теплого тела, видно, девушке понравился, поскольку в следующую «ночь» я опять проснулся с грузом в виде калачика из спящей красавицы. И даже смог поспать сам, не обращая внимания на тяжесть.
Рад, ты переутомился. Конечно же! Ты ведь шел в постоянном напряжении. Я после часа работы с магией чувствую себя выжатой тряпкой, а ты работал с магическим оком по многу часов подряд. Пойдем, я провожу тебя до комнаты.
Гордо отказаться я, признаться, хотел, но сил не было. Так мы и поплелись. Я почти ничего не соображал, понимал только, что мозг мой загружен на всю катушку, пытаясь слепить из того, что вижу, более-менее логичную картину мира. Моей основной задачей стало худо-бедно переставлять ноги. Я равнодушно зафиксировал, как за поворотом, скрытым густым кустарником, проявились три слегка расплывчатые фигуры. Обычным зрением их увидеть было невозможно. Значит, я зафиксировал свечение ореолов вокруг их тел. Когда мы повернули, нос к носу встретились с тремя людьми в насквозь стандартной одежде горожан средней руки. В актерской мастерской учили, что подобную одежду носят, как правило, сотрудники тайных служб охраны правопорядка и департамента охраны короны. Фактически такая стандартная одежда служит своеобразной формой, в которой каждый нищий узнает служивого человека. Служащие, конечно, могли работать не только в казенной одежде, но и в своей, однако требования начальства к внешнему виду скорее придирки делали предпочтительным ношение того, что дают, поскольку давали именно то, что это самое начальство считало наиболее соответствующим облику сотрудника их ведомства в цивильном одеянии.
Завидев нас, один из троицы живо достал переговорный амулет жутко дорогая вещь, однако и что-то в него забормотал. Двое других подскочили к нам, буквально оторвали меня от девушки и заломили руки за спину.
Что вы делаете?! Немедленно отпустите его! скомандовала (?!) Альмилира.
Не беспокойтесь, ньора, мы знаем, как обращаться с задержанными, «успокоил» девушку тот, что с амулетом. Видно, главный в этой тройке.
Он не задержанный! Он мой напарник. Ему стало плохо, и я просто поддерживала его.
Сейчас подойдет начальство и разберется. Прошу не беспокоиться парк оцеплен.
Мне ничего не угрожает!
Тем не менее ваша э-э-э приказала найти вас и обеспечить безопасность всеми средствами. Средства на мое усмотрение.
Да я тебя!..
А вот и начальство.
За разговорами мы доплелись до поворота я почти висел на руках у сопровождающих и вышли на длинную и прямую, как стрела, аллею. Вдалеке показалась быстро идущая к нам женщина в сопровождении нескольких вооруженных мужчин. Альмилира охнула, на секунду застыла, бросила на меня странный взгляд и вдруг бегом бросилась к поляне. Там она стала лихорадочно рвать полевые цветы, росшие в продуманном беспорядке, и какие-то травы. Набрав достаточно сена, она лихорадочно стала скручивать из всего этого нечто круглое. Мы все встали и с удивлением наблюдали за бурной деятельностью девушки. Альмилира закончила с гербарием, положила небрежно сплетенные травы на ладони и мелодично, удивительно нежно, запела на эльфийском. Сквозь безумный калейдоскоп красок и линий я увидел, как от ее рук на венок стали накатывать салатного цвета волны. Одна строчка песни одна волна. Когда она закончила петь, венок сам, как живой, переплелся заново, и получилась удивительной красоты композиция. Вот это самое сооружение она поднесла ко мне и с поклоном подала на вытянутых руках, снова прощебетав что-то на эльфийском. Певучем, красивом, мелодичном, но совершенно неизвестном мне языке.
Я же никак не мог уразуметь, чего ей надо. Что я должен сделать с этим пучком сена? Я стоял столбом, поддерживаемый (уже просто поддерживаемый) двумя незнакомцами, и не знал, что делать. Альмилира снова что-то проговорила на эльфийском, протягивая мне венок уже более настойчиво и требовательно.
Глаза моих сопровождающих стали размером с блюдце, и смотрели они на меня, как на чудо-юдо морское.
Ну, чего стоишь?! Бери, дурак! возбужденно прошептал мне в ухо тот, что стоял справа.
Я взял венок и опять застыл, не зная, что с ним делать дальше.
Идиот! На голову надень и поклонись! зашипел мне в другое ухо тот, что стоял слева.
Кажется, все, кроме меня, знают, что происходит. Но мне было так плохо, что я даже не пытался ничего понять. Говорят, бери я взял. Сказали, на голову
надень и поклонись я на голову надел и при поддержке мужчин, как смог, поклонился.
А теперь скажи: Элли миэ нелле, Альмилира! просуфлировал тот, что справа.
Элли миэ нелле, Альмилира! покорно повторил я. А что я только что сказал?
Молчи! шикнул на меня тот, что слева.
Миэ нелле, Гаррад! сказала девушка, и вдруг венок будто выпустил сотню иголочек, совершенно не больно проколовших до крови кожу на голове. Затем рассыпался мириадами искрящихся снежинок, которые веселым смерчем покрутились у меня над головой и маленьким водоворотом втянулись в темя. Ласковая прохлада сумеречного леса, подъем сил, радость жизни, звонкий голосок родничка, вкус земляники на губах, покой и умиротворение пришли ко мне на несколько секунд и все кончилось. Я опять почувствовал головокружение и уже сам оперся на мужчин.