Выпускные экзамены для меня прошли весело и совсем не страшно. Не сказать, что мне было все равно, но менять профессию я не собирался, а то, что хотел, уже получил, поэтому считал: дипломом больше, дипломом меньше Возможно, отсутствие страха и благоприобретенный кураж сказались положительно при исполнении экзаменационных этюдов. После экзаменов я и еще шестеро выпускников получили приглашения в театры столицы. Все, кроме меня, с удовольствием приняли его. Я отказался, поскольку свою нынешнюю профессию любил
и не терял надежды когда-нибудь разгадать записи отца.
В последующие полгода или больше я наверстывал то, что пропустил во время учебы, благо «юбок», не желающих быть пропущенными «милым мальчиком», во дворце хватало: горничные, прачки, камеристки, фрейлины и гостьи. Баронессы, виконтессы, графини частенько тоже бывали не прочь развеять скуку с молодым мастером-магом, выглядевшим мальчишкой максимум пятнадцати-шестнадцати лет, но таким куртуа-а-а-азным А я всего лишь использовал свои новые знания и начинал играть роль сердцееда, как в этюдах мастерской. К моему удивлению, прием срабатывал практически всегда. Говори много-много комплиментов, веди себя с девушкой, как с богиней, будь уверен в себе атакуемые это тонко чувствуют и непременно снизойдут. А что делать? Тяжелое детство деревня Игрушки были по большей части тряпичные отца-столяра у меня не было, а мать умела немного шить. В общем, я пил вино блаженства полной чашей, иногда приползая чуть ли не на четырех косточках в свои апартаменты. Бывало, и выпроваживал из своих воздушным поцелуем, не в силах встать с постели.
Однажды я получил из дома письмо от сестры. Обычно мы переписывались с матерью. Она мне сообщала скудные новости нашего городка и как продвигается учеба у сестры, а я ей самый минимум о себе. Ну не люблю писать письма. О чем там говорить? О работе? О девушках? Первое ей непонятно, а о втором говорить пока рано. Нет ведь ничего серьезного. Так вот. Послание от сестры меня удивило она, как и я, тоже «большая любительница» писем. Но здесь повод был достаточно серьезный. У матери стали отказывать ноги, а целитель запросил пятнадцать золотых, обещая полное исцеление, если сделать операцию в течение трех месяцев. Меньше взять за свои услуги он никак не мог гильдия целителей, мягко говоря, не поняла бы такое нарушение гильдейского закона о ценах на услуги. Сестра ничего не просила и написала только затем, чтобы я знал действительное положение вещей, хотя мать была категорически против.
Деньги нужны были срочно и много. Несмотря на то что я немного успокоился и стал гораздо меньше тратить на девушек, но зато чаще гулял по столице, посещал платные парки, музеи, покупал книги по специальности, хотя ничего полезного в них уже давно не находил, но вдруг и ради этого «вдруг» я их и покупал. Питаться, будучи в городе, приходилось в дорогих ресторанах и ресторанчиках Трумар категорически запретил даже заглядывать в дешевые обжорки, «дабы не дискредитировать звание дворцового служащего, а тем более мастера магического конструирования». Вот и приходилось за чашечку чая с булочкой платить столько, сколько в нормальном трактире за полноценный обед. Я, разумеется, старался в городе не обедать, но если гулять с утра, то к вечеру уже кишки к позвоночнику прилипают. Сам понимаю, что зажрался, но к хорошему и особенно к искусству нашего повара привыкаешь очень быстро. Толстым я все-таки не стал и высоким тоже. Хотя говорят это дело наживное. Я про «высоким». Вроде люди до двадцати пяти лет продолжают расти, а уж теперь-то, с полноценным питанием, я просто обязан достичь хотя бы верхней границы среднего роста. Немало денег уходило также на поддержание «надлежащего внешнего вида»: костюмы, рубашки, манжеты, носки, башмаки, душистую воду и мыло.
Таким образом, ну никак у меня не получалось при столичных тратах отсылать домой больше полутора золотых. Иногда, правда, перепадало кое-что от гостей экс-монарха за мелкий ремонт их амулетов и артефактов, но довольно редко. Основная масса заказов закономерно шла Трумару как признанному грандмастеру, а не мне недоучке. Мне доставались сущие крохи, которые я также отправлял домой. По расчету получалось, что требуемую сумму мы сможем накопить не раньше чем через десять месяцев, если ни медяшки не тратить. А как не тратить, если мелкой требуется в старших классах все больше, а у матери в связи с болезнью клиентов все меньше?
Занять мне не у кого. Подработать на стороне негде. Осталось что-то продать, но, кроме как самого себя в рабство, ничего на ум не приходило. Так и ходил я с неделю, весь свой «могучий» разум направив на решение этой задачи, пока не получил вызов в апартаменты графа Вантского. Это был старый безобидный маразматик, служивший верой и правдой еще отцу экс-монарха, но и с сыном находившийся в дружеских отношениях. Он в противоположность остальным старикам обожал прохладу и свежий воздух, поэтому очень трепетно относился к работе артефактов охладителей и освежителей воздуха. Меня в течение его срока проживания уже более трех месяцев раз десять звали к нему перенастроить артефакт-охладитель. То ему было слишком жарко, то холодно, то воздух, на его взгляд, не соответствовал морскому, то, наоборот,