В ней бушевала внутренняя жестокая война чувств и ощущений.
Немезио утешал её, произнося фразы отеческой заботы. И в момент ответа на постоянные вопросы о причине её внезапного плача, молодая женщина прибегла к великому процессу совершенной скрытности, говоря о семейных проблемах, чтобы создать для себя уловку, которая скрыла бы реальность.
В попытке убежать от самой себя, она стала ссылаться на предположительные различия у неё. Она выставила вперёд материнские требования, припомнила финансовые трудности, фантастические унижения, которым подвергала её приёмная сестра, упомянула непонимание своих родителей, которое проявлялось в постоянных ссорах в кругу семьи
Собеседник принялся утешать её. Ей не надо беспокоиться. Она не одна. Он разделит с ней все трудности и неприятности, каким бы они ни были. Только надо набраться терпения. Смерть Беатрисы на днях станет фундаментальным моментом окончательного счастья.
Немезио говорил просительным тоном. Возможно, отдавая себе отчёт в том, что силы слов недостаточно, чтобы остановить рыдания, он вырвал лист из чековой книжки, которую всегда носил в карманчике, вложив в руки, влажные от мокрого платка, значительный денежный взнос.
Молодая женщина казалась ещё более взволнованной, на её лице всё резче проявлялась боязнь, без всякого оправдания совести, в то время, как он с любовью обнимал её. В наступившем молчании я повернулся к Невесу, но не смог произнести ни единого слова.
Будучи в развоплощённом состоянии, мой друг всё же походил на совершенно обычного земного человека, злившегося от возмущения. Судорожные моргания век внешне выдавали его расстройство вибраций, которое всегда предшествует сильным приступам жестокости.
Я боялся, как бы его эмоциональное
состояние не привело к агрессивности, но произошло непредвиденное. Мой уважаемый друг внезапно проник в комнату. Пленительное выражение симпатии выявляло его присутствие. Лучистый ореол окружал его голову. Но меня поразил не тот мягкий свет, которым нежно светится аура мудрости, а невидимая субстанция любви, исходившая от этого возвышенного существа.
Я вдруг уловил его взгляд с трогательным выражением, словно вновь обретал долгожданного друга в ностальгических воспоминаниях, наполнявших сердце.
Флюиды покоя целиком омыли моё тело, как если бы невыразимые лучи обволакивающего ликования проникли вглубь моего существа.
На каких путях судьбы я мог бы знать этого друга, который представал перед моими чувствами братом из далёкого времени? Напрасно я ворошил свою память в эти незабываемые секунды.
Как при вспышке, я увидел себя возвращённым к самым чистым ощущениям детства. Посланец, остановившийся напротив нас, не только дал мне почувствовать защищённость, к которой я привык, когда находил приют ребёнком в отцовских руках, но и нежность моей матери, которая никогда не уходила из моих мыслей.
О, Боже, в каком горниле жизни создаются подобные кольца души? В каких корнях радости и страдания, сквозь многочисленные перевоплощения труда и надежды, долгов и искуплений рождается божественный сок любви, сближающей существа и переливающей их чувства в единую вибрацию взаимного доверия?
Я снова поднял глаза на посетителя и был вынужден умерить свою эмоциональность, чтобы инстинктивно не броситься на него в порыве радости.
Мы сразу же встали.
После приветствия уже успокоившийся Невес представил его мне, практически уже улыбаясь:
Андрэ, поприветствуй брата Феликса
Но вновь прибывший подошёл сам, протянув мне свои объятия и произнеся пылкое приветствие, с тем, чтобы с самого начала прервать любую похвалу.
Очень рад встрече с вами, благожелательно ответил я. Да благословит вас Господь, друг мой
Но потрясение сковало меня. Я не смог поднять слова от сердца к устам, слова, которыми я хотел показать моё восхищение. Я лишь схватил его правую руку с наивностью ребёнка, мысленно прося его принять слёзы, медленно лившиеся из моей души, в знак молчаливой благодарности.
Затем произошло нечто необычное. Немезио и Марина вдруг вошли в другое состояние духа.
Это подтвердило моё впечатление о том, что наше болезненное любопытство и возмущение, овладевшее Невесом, до сих пор действовали здесь как стимул животного магнетизма, в фазе которого находились оба влюблённых. Они нисколько не догадывались о кропотливом наблюдении, объектом которого они были, и достаточно было, чтобы наш брат Феликс устремил на них свой сочувственный взгляд, чтобы они совершенно изменились.
Вид больной Беатрисы рвал их ментальное пространство словно молнией. Исчезла их пылкая страсть. Они походили на пару ребятишек, тянущихся друг к другу, чьи мысли в присутствии матери вдруг глубоко изменились.
И не только это. Я не мог прослушивать внутренний мир Невеса, но что касается меня самого, внезапное понимание охватило мою душу.
«А если бы я был на месте Немезио? Поступил бы я лучше, чем он?» Молчаливые вопросы вбивались в моё сознание, заставляя мой разум думать на более высоком уровне.
Я посмотрел на печального отца семейства, проникнутого новыми чувствами, видя в нём истинного брата, которого мне надо было понимать и уважать.