Множа свои воспоминания и раздумья, он открывал перед нами череду фактов, на которые опирались его непрочные понятия жизни, что позволило нам изобразить его психологическую действительность.
За это короткое время до своего развоплощения Беатриса теперь представала в его разуме реликвией, которую он почтительно поместил бы в музее своих самых дорогих воспоминаний. Невозмутимо правильная и простая, она превратила
страсть в восхищение, а юношеский пыл в тепло спокойной дружбы. Чуждый благодеянию конструктивных навыков, он считал свою супругу матерью своих детей, которую забирает смерть. Инстинктивно он искал её доброжелательную улыбку и одобрительного благословения. Он желал её присутствия, как человек, привыкший к услугам ценного инструмента. Когда он приходил домой, мокрый от пота, он встречал покой в её взгляде.
Но, будучи материалистического воспитания и природным практиком, оставаясь всё же великодушным, Немезио не знал, что благородные души пожинают плоды возвышенного ликования в супружеской жизни на Земле, плоды, мякоть которых зреет и становится более сладкой лишь со временем, исключая переходные капризы оболочки.
Он настаивал на сохранении всех эмоциональных импульсов телесной молодости. Он был в курсе всех теорий либидо.
Иногда он посещал соседние города и проводил богемные ночи, утверждая по возвращении в разговоре с друзьями, что таким образом счищал ржавчину с сердца. Он возвращался от своих шалостей, привозя ценные коробочки, которые Беатриса принимала с радостью. В течение многих недель он был более нежен и благожелателен к ней. Но хотя он и прибегал к большей строгости в торможении привычек, он не умел посвятить себя духовному строительству, которое делает дисциплину возможной и гарантированной. Он вновь переходил все границы, установленные моралью, словно животное, бодающее ограду.
Иногда он смотрел на свою жену, всегда верную и полную самоотречения, и спрашивал себя, что могло бы произойти, если бы она поведал себя так же, как он, и сам ужасался этому. Ну, уж, никогда, думал он. Если бы Беатриса вдруг обратила своё женское внимание на другого мужчину, он был бы способен убить его, и он бы не колебался.
В такие моменты противоречивые мысли сотрясали его ограниченный разум. Он совершенно не интересовался своей женой, но ни в коем случае не потерпел бы ни малейшей конкуренции в том, что касается обладания той, которой он доверил своё имя.
Он волновался, воображал невесть что, но успокаивался, вспоминая странную концепцию своего старого друга, который тянул своё существование в алкогольном угаре, живя со старыми и богатыми родителями, и опорочил свои семейные мечты, когда, будучи в то время ребёнком, он постоянно слышал от него: «Немезио, жена это лишь стоптанный башмак на ноге у мужчины. Если он стёрся, его надо заменить на новый».
Становится понятным, что, поливая корни характера замутнёнными водами подобной философии, зять Невеса дожил до возраста в шестьдесят лет с испорченными чувствами в отношении того, что человек всем обязан себе самому.
Именно по этим причинам он вновь стал внимателен к индивидуальной профилактике в этот тяжёлый и мрачный для него период.
Он вновь обрёл вкус к изысканной одежде, отбирая модели и портных. Его мужская чувствительность обострилась, он ценил радиопрограммы по гимнастике, при помощи которых ему удалось избавиться от целлюлита. Он следил за праздничными собраниями, чтобы модернизировать своё общение и язык и совершенствовать свой внешний вид.
Он не обращал внимания на серебряные нити, проступавшие в его густой шевелюре. В редких духах и цветастых галстуках он видел поводы к беспечности и всегда новой элегантности.
Он умело оплачивал наставления и советы импровизированных преподавателей в области обновления личности, и хорошел в своём тщеславии, напоминая собой старое здание с новым фасадом.
Конечно же, нет, говорил он себе, конечно же, он не согласится ни на какое лечение, которое хоть в малейшей степени ограничивало бы его предрасположенность к удовольствиям. Он решительно откажется от любой меры, нацеленной даже на малейшую корректировку организма, поскольку считал себя способным управлять своими собственными ощущениями. Проблема вся в эйфории. Медикаментозные средства? Только для вентиляции мозгов или для омоложения своих сил.
Брат Феликс, возобновив беседу, сказал нам:
У Немезио сильное истощение, поскольку он предаётся своим разрушительным привычкам. Чувственная озабоченность расшатывает его нервную систему, а употреблением лже-афродизиаков он разрушает свои энергии, сам того не понимая.
При этом утверждении супруг Беатрисы мысленно разволновался, доказывая тем самым, что автоматически усвоил содержание этой серьёзной установки.
А если бы ситуация усложнилась? внутренне спросил он сам себя.
Образ Марины вновь появился в его душе. Немезио, мечтая, уступил.
Он согласится на восстановление здоровья, но только после после того, как удержит девушку, наконец-таки связанную с ним узами брака. Пока он не будет её держать
в своих объятиях законного мужа, он не согласится ни на какую медицинскую помощь. Ему снова нужно было казаться дееспособным и молодым в её глазах. Он сознательно будет избегать советов или дисциплины, которые отвернули бы его от прогулок, экскурсий, развлечений и застолий, которые, как он считал, должны принадлежать ему, как мужчине.