С какой стати ты сворачиваешь со своего пути, чтобы помочь мне? спросила я, придя в замешательство от ее предложения. Ведь я для тебя совершенно незнакомый человек.
Совершенно верно! воскликнула она, поднимаясь с кушетки. Она снисходительно взглянула на меня, как будто чувствовала возникшие у меня сомнения. Что может быть лучше? задала она риторический вопрос. Помочь совершенно незнакомому человеку это безрассудное действие или акт большого самообладания. Мой случай последнее.
Не зная, что сказать, я не нашла ничего лучшего, как уставиться в ее глаза, которые, казалось, воспринимали мир с изумлением и любопытством. В ней было что-то странно успокаивающее. Дело было не только в том, что я доверяла ей, мне казалось, что я знакома с ней всю жизнь. Я чувствовала существующую между нами связь и близость.
Она исчезла за дверью, чтобы взять свои вещи, а я связывала и закрепляла багаж в автомобиле. Мне не хотелось оказаться в затруднительном положении, проявив дерзость, что так много раз случалось прежде. Но какое-то необъяснимое любопытство удержало меня, несмотря на хорошо знакомое ноющее чувство тревоги.
Я прождала около двадцати минут, как вдруг из двери за конторкой клерка вышла женщина, одетая в красный брючный костюм и туфли на платформе. Она задержалась под лампой. Обдуманным движением она откинула назад свою голову так, что локоны ее белокурых волос замерцали на свету.
Ты не узнала меня, не так ли? Она весело улыбнулась.
Это на самом деле ты, Делия? воскликнула я, уставившись на нее с раскрытым ртом.
Ну а как ты думала?
Все еще посмеиваясь, она шагнула со мной на тротуар по направлению к моей машине, припаркованной перед гостиницей. Она швырнула свою корзину и вещевой мешок на заднее сиденье моего маленького автомобиля с откидным верхом, затем села рядом со мной и сказала:
Целительница, к которой я тебя везу, говорит, что только очень молодой и очень старый человек могут позволить себе выглядеть вызывающе.
Прежде чем я успела напомнить ей, что к ней не относится ни то, ни другое, она призналась мне, что она значительно старше, чем кажется. Ее лицо сияло, когда она повернулась ко мне и воскликнула:
Я напяливаю это обмундирование, потому что люблю поражать моих друзей!
Имела она в виду меня или целительницу, она не сказала. Конечно же, я была поражена. И это касалось не только ее нарядов, которые сильно отличались по стилю, изменилась вся ее манера поведения. Не осталось и следа от надменной,
настороженной женщины, которая приехала со мной из Ногалеса в Эрмосильо.
Это будет самое очаровательное путешествие, произнесла она, особенно если мы откинем верх. Ее голос звучал счастливо и мечтательно. Я обожаю путешествовать ночью в машине с откинутым верхом.
Я охотно выполнила ее пожелание. Было почти четыре часа утра, когда мы оставили позади Эрмосильо. Испещренное звездами небо, неяркое и черное, казалось самым высоким из тех, что мне приходилось видеть. Я ехала быстро, хотя казалось, что мы вообще не движемся. В свете фар без конца появлялись и исчезали шишковидные силуэты кактусов и мескитовых деревьев. Казалось, что они все были одной формы, одного размера.
Я упаковала с собой несколько сладких булочек и полный термос чампуррадо, сказала Делия, доставая свою корзину с заднего сиденья. Утро наступит до того, как мы доберемся до дома целительницы.
Она налила мне полчашки густого горячего шоколада, приготовленного с маисовой мукой, и накормила рулетом по-датски, давая мне кусочек за кусочком.
Мы проезжаем через волшебную страну, сказала она, прихлебывая восхитительный шоколад. Волшебную страну, населенную людьми-воинами.
Что это за люди-воины? спросила я, стараясь, чтобы это не прозвучало снисходительно.
Яки, народ Соноры, сказала она и замолчала, как бы оценивая мою реакцию. Я восхищаюсь индейцами яки, потому что они постоянно воевали, продолжала она. Сначала испанцы, а затем мексиканцы не далее как в 1934 году испытали храбрость, хитрость и безжалостность воинов яки.
Я не в восторге от войны или от воинственных людей, сказала я.
Затем, чтобы оправдать свой резкий тон, я объяснила, что происхожу из немецкой семьи, которая была разлучена войной.
У тебя другой случай, заключила она. У тебя не было идеалов свободы.
Минутку! возразила я. Именно потому, что я поддерживаю идеалы свободы, я нахожу, что война так отвратительна.
Мы говорим о двух различных видах войны, настаивала она.
Война есть война, заметила я.
Ваш вид войны, продолжала она, не обращая внимания на мое замечание, ведется между двумя братьями, которые оба правители, сражающиеся за власть. Она наклонилась ко мне и настойчивым шепотом добавила: Тот вид войны, о котором говорю я, ведется между рабами и хозяевами, которые думают, что люди их собственность. Заметила разницу?
Нет, упрямо настаивала я и повторила, что война это война, независимо от причин.
Я не могу согласиться с тобой, сказала она, громко вздохнув и откинувшись назад на своем сиденье. Возможно, причина наших философских разногласий в том, что мы вышли из различных социальных реальностей.