-Я лишь хотел уточнить, в случае если собственность будет признана за собором, городу Бардовикку и герцогу ведь обязательно нужно будет выяснить причину попадания коня к хускарлу князя Генриха и, в случае выяснения, что тот причастен к какому-то преступлению, то надо ведь будет стребовать с князя штраф? Не может же город оставить смерть священнослужителя без расследования и наказания?! Тем более если они произошли в окрестностях города.
-Да, да. Этот монах говорит правильные вещи! подскочил со своего места настоятель церкви.
Шультгейтс посмотрел на них обоих мгновенно помрачневшим и строгим взглядом.
-А ну, сядьте оба!
От его тона, казалось, мороз прошёл по помещению, и оба сделавших свои замечания участника процесса плюхнулись на лавки.
Судья задумался на мгновение, но тут же его посетила какая-то мысль.
- Отец Эгберт, а ведь тело брата Петра так и не нашли и до сих пор достоверно неизвестно, умер ли он или, быть может, продал коня и сейчас пьёт вино где-нибудь в таверне в землях славян, франков или тюрингов?
-Да как такое можно было подумать, господин судья?! Брат Пётр благочестивый монах из монастыря Аморбаха! Ах, как он пел в хоре!
-Вот то, как он пел, меня совершенно не интересует. Меня интересует, есть ли какие-то доказательства, что брат Пётр вообще умер и конь не был отдан им на каком-то законном основании кому-либо, а затем без всякого преступления на этом слове он сделал нажим тот перешёл к хускарлу князя Генриха?
- Ну-у, стрела окровавленная. И вериги.
-И точно установлено, что это кровь брата Петра и его цепь?
- Нет, таких доказательств нет, вынужден был признать настоятель Но я уверен, что такого не могло случиться.- Всё же добавил он.
- Боюсь вашей уверенности мало, уважаемый отец Эгберт. И так. Суд решил. Шультгейтс сделал эффектную паузу Поскольку у суда нет оснований сомневаться в показаниях свидетелей, суд установил, что конь, на котором выехал брат Пётр из собора и тот конь, которого приобрёл господин Элезар это одно и то же имущество. Однако, поскольку ни одна из сторон не привела достаточно свидетелей и, кроме того, не было представлено никаких доказательств незаконного выбытия имущества из владения собора, а напротив, было установлено, что господин Элезар приобрёл его в качестве трофея по законам Божьего суда в ходе судебного поединка, то у суда нет оснований изымать имущество из его владения и передавать настоятелю собора Петра и Павла отцу Эгберту. Поскольку никто ничего не приобрёл во время настоящего процесса, то плата за процесс не берётся ни с кого. Штраф за наговор на господина Элезара так же не берётся, так как наговора и каких-то обвинений не было. Так постановил суд! внушительно закончил шультгейтс.
-Я буду жаловаться герцогу! подскочил священник.
-Останьтесь, отец Эгберт со мной на обед, я вам кое-что хочу объяснить в своём решении почти прошипел судья.- Остальных больше не задерживаю.
Все раскланялись и удалились.
Едва выйдя за порог, все стали нахваливать Александра и хлопать его по спине в знак одобрения. Было очевидно, что его вопрос заставил судью принять именно такое решение. Вышедший вслед за всеми секретарь, знакомый Святовита, только подтвердил эту уверенность, разъяснив, что по его опыту, обычно судье достаточно выяснить, кто первым владел имуществом и обстоятельства выбытия из владения. Законные они были или нет, и если нет, то неважно, кто и как его приобрёл позже. Имущество всегда возвращалось законному владельцу, хотя обычно без штрафа с того, кто его приобрёл,
если тот получил его не в результате преступления или не мог знать о преступлении.
Предложение Элезара отметить победу в таверне вызвало горячее одобрение. Только мрачный торговец оружием Дражко отказался, сославшись на дела. Зато вместо него присоединился секретарь городского совета Гейламир. Такой представительной компанией они и направились по лужам сквозь стену воды в рекомендованное им же заведение.
На следующее утро Элезар и Александр проснулись с больными головами и обещаниями себе больше никогда не пить, впрочем, в том же арендованном ими у стражника сарае. То, как был проведён вечер накануне, помнилось весьма смутно, но, кажется, обошлось в этот раз всё без приключений. Аглаек, слава Богу, тоже был на месте и спал в стоге сена сном праведника.
День был посвящён сборам и проработке маршрута, а на следующее утро все трое выехали наконец из Бардовикка и направились в сторону Парижа.
Дорога не была утомительной, ведь ехали они хотя и не по широким трактам, но по местам хоженым и населённым достаточно густо. Было время и на становившиеся уже привычными для Александра и Элезара тренировки, и на обучение, и даже на выслушивание баек Аглаека, который словно забыл о своей миссии и даже не пытался проповедовать в проезжаемых ими деревнях. Между деревнями же они были настороже, опасаясь разбойников, ночевали же подальше от дороги и сторожась по ночам. Однако в пути невольно любовались окружающей природой.
А посмотреть и восхититься было чем. Весеннее разнотравье усыпало окрестности. Иногда они ехали через волшебные сиреневого цвета поля, густо усеянные вереском. В этот момент казалось, что они попали в какую-то сказочную страну, где водятся феи. И это именно волшебные крылатые создания сурово ворчат, перелетая с цветка на цветок, а не мохнатые шмели. Иногда дорога шла через можжевеловые заросли, дарящие такой одуряющий запах, что казалось от него пьянеешь. Трава же была такой зелёной, что ослепляла. Погода тоже радовала, за что они не уставали благодарить Господа, вспоминая ужасный дождливый день, который застал их в Бардовикке.