Место драки стремительно обрастало зеваками. Неподалеку послышались какие-то пронзительные свистки, впрочем, на публику, глазеющую на бесплатное развлечение, тревожные сигналы не произвели ни малейшего эффекта.
На этот раз Вяче отступил на пару шагов, а потом, подловив противника, качнул в сторону и пробил обутой в сапог ногой по голени наседающего медведем агрессора. Удар вышел сильным и точным. Кучер упал на колени как подкошенный, его лицо перекосила дикая гримаса боли. Но сдаваться он и теперь, получив столько урона, не собирался и пусть не без труда, но принялся снова подниматься. Славка собирался уже прописать еще один удар с ноги в голову осатаневшего и отказывающегося признавать поражение драчуна, но тут к противнику подоспела подмога.
Двое извозчиков, как раз проезжавших по улице и со своих облучков отлично видевших все происходящее, поспешили на помощь товарищу. Как и в бандитские девяностые, в начале двадцатого между «бомбил» всегда срабатывал принцип взаимовыручки и своего рода артельной корпоративности.
Один из них коренастый и капитально заросший кустистой рыжей бородой заслонил товарища, с разгону сильно толкнув двумя руками Вяче в бок. А второй принялся помогать поверженному «коллеге» подняться. Дальше стало совсем «весело». Усатый, тряхнув разбитой головой, так что по сторонам полетели кровавые брызги, выхватил нож и, ковыляя, пошел на не готового к такому обороту хронопопаданца.
С тремя драться не имело ни единого шанса на успех и, значит, наступало
время «приема номер два» бегства. Вот только куда? Вокруг толпа, которая при виде ножа в руке извозчика замерла в предвкушении кровопролития. Пока Славка развернется, пока протолкнется сквозь плотные ряды зевак, его достанут в спину, тут и сомнений не оставалось, слишком уж сосредоточенно и кровожадно выглядел темноусый «водила».
А помирать вот так задешево, в его планы не входило. Потому он после секундного колебания обнажил свою, только утром приобретенную финку. А сам горько пожалел, что не взял верный «Маузер», который сегодня уже здорово выручил на берегу Иртыша.
Извозчики стали обходить его с боков, оставив главную роль в предстоящей драме зачинщику побоища. Вид острой стали в руке противника притормозил новоявленных «помощников», но никак не повлиял на него самого. Изрядно избитому, с окровавленной и заплывающей от отека физиономией, казалось, ему все равно, пусть даже в руках врага появился бы и огнестрел. Злоба, жажда крови и ненависть совершенно затуманили его рассудок, превратив лихача в машину убийства.
И кто знает, как бы развивались события, но в этот момент на сцене появилось новое действующее лицо прибыла полиция.
Служитель закона, непрерывно свистя, прошел, решительно расталкивая зевак, внутрь круга. Чуть отдышавшись и оставив свисток в покое, полицейский оценил ситуацию и решительно двинулся к чернявому. Следом за ним появились и двое крепких мужиков в фартуках и с бляхами местных дворников, кои в те времена обязаны были всячески помогать службе правопорядка и доносить обо всех нарушениях, выступая в роли едва ли не сторожей и ДНД добровольной народной дружины.
Вид страж порядка имел солидный и представительный. Рослый, разве лишь на несколько сантиметров уступая высокому, по местным меркам, Славке, кряжистый. Очевидно большой физической силы, властный, уверенный в себе.
Фуражка, не без ухарства одетая чуть набекрень. На черном околыше серебряный герб Омска, на обтянутой белым чехлом тулье кокарда. Из-под лакового козырька на толпу смотрели суровые серо-голубые, с прищуром, холодные глаза. Роскошные нафабренные усы его, пышные у основания, скрученные в тонкие, игольно-острые концы, которые держались строго параллельно земной поверхности. Черные, узкие погоны с красным кантом и дюймовым продольным серебряным галуном покоились на широких плечах.
Летний, без единого пятнышка и лишней складки, светлый двубортный мундир из ластика[1] на объемистой талии затянут черным матерчатым кушаком с красной окантовкой. С левой стороны от пряжки на нём висел тяжелый «Смит-Вессон» в черной лакированной кобуре рукоятью направо, к которой крепился шейный серебряный шнур. Серебряная перевязь через плечо с офицерской шашкой с темляком на черной ленте.
Серебристый свисток на металлической цепочке висел по правому борту мундира. Широкую грудь украшали две блестящие бронзой награды: легко узнаваемая медаль «За усердие» и вторая, которую недавний аспирант сразу не сумел определить на черно-желтой ленте, с профилем какого-то пожилого лысого господина с пышными усами и бакенбардами. Завершали облик широкие черные шаровары с напусками и блестящие на солнце офицерские сапоги.
«Целый околоточный надзиратель? Откуда он здесь так вовремя? Судя по галуну на погонах, офицерской перевязи и шашке, точно он. Аналог армейского прапорщика, младший офицерский чин, выслужившийся из унтеров», промелькнуло в голове у Славки. Он с надеждой смотрел на полицейского, рассчитывая на скорое завершение нелепой и глупейшей, в сущности, истории, в которую он сам, не понимая как, умудрился вляпаться.