Куды ж я от нее, родимой. Иртыш меня и кормит, и поит. Рыбки наловлю, продам, вот и шкоробчу, калека, себе на пропитание.
Что ж ты так, в одиночку? В твоем-то возрасте?
А что делать, сердешный? Один я остался на швете. Помощников Бог не дал
Холодный речной ветер стал пробираться под мокрую одежду и Артём, вспомнив о костре, предложил старику пойти к огню и обогреться. Насобирав ещё дров, Тёма скинул мокрую одежду, с удовольствием надев сухую и теплую афганку. Отжав штаны и рубаху отжав, повесил их сушиться на ветки прибрежного ивняка. Старик сделал то же самое. Вот только переодеваться ему было не во что и пришлось сидеть, трясясь от холода и озноба, губы деда посинели, но огонь своим теплом спасал обоих.
Артем по привычке глянул на часы и понял, что "монтана" скоропостижно скончалась, хлебнув светлых вод Иртыша. И чтобы блестящий браслет из нержавейки не вызвал лишних вопросов у невольного компаньона, он, отойдя в сторонку и широко размахнувшись, закинул часы подальше в воду. "Вот смеху то будет, когда археологи их откопают" пронеслось в его голове.
Пока ветер и солнце делали своё дело, возле костра текла неторопливая беседа. Торопов, придумывая на ходу правдоподобную легенду о себе, старался больше узнать о собеседнике и окружающей жизни. Спасенный назвался Митричем. По причине отсутствия зубов, говорил он медленно, невнятно и неразборчиво, постоянно пришепетывая. И выглядел сморщенным ветхим старцем.
Самое удивительное, «пенсионер-алкоголик» оказался всего лишь на двадцать лет старше нашего героя. Сей факт несоответствия поразил Артема до крайности. "Чёрт, наши старики древнее, а выглядят намного лучше. Вот, что значит медицина", пришло ему в голову. «И питание. И быт. Как у нас пишут в газетах и предвыборных обещаниях уровень жизни. Вот этот самый уровень на данном отрезке времени очень низок»
Родом Митрич был с Поволжья,
происходил из безземельных крестьян, потому всю беспросветную жизнь мыкался батраком. Только под старость лет после переселения в Сибирь смог отстроить избу, жениться и завести семью. Несколько коротких лет человеческой жизни вот и все, что судьба подарила новому знакомому.
Только вон оно, как обернулось. Холера не разбирается и жалости не знает. Год назад схоронил всех своих. Видно, такова воля Божия. Аки библейского Иова проверяет и испытывает не заропщет ли, не усомнится в вере раб Его? Старик привычным движением перекрестился. Помолчал, жуя беззубым ртом, и продолжил. Вот и сегодня думал, что всё. Пришёл мой черёд. Не выплыву. Видать, не пробил еще мой час, раз ниспослал Господь тебя, паря.
Дед снова перекрестился и поцеловал, вынув из-за пазухи, нательный крест. Потом взглянул на Артёма и промолвил:
Не к добру это
Что не к добру? опешил Тёма.
Крышта на тебе нет. Плохо это.
Артем не сразу понял слова собеседника из-за проблем с артикуляцией, но ритуальные жесты старика оказались красноречивее слов.
Когда нырял, потерял наскоро соврал Артём, для убедительности сделав жест, будто бы проверяет, на месте ли цепочка.
Может, грех на тебе какой? Ты не беглый, часом?
Да не. Что ты Я от поезда отстал. Вот теперь думаю, как дальше добираться.
А куда едешь то, мил человек?
К сестре в Тверь, назвал Тёма первый, пришедший в голову, старый город. Хотя, теперь уже и не знаю. Вещи в поезде остались. Ни курева, ни документов теперь нет. Разве что денег немного в бумажнике осталось.
Неожиданно в голову ему пришла мысль, которую он тут же и озвучил:
Ты лучше продай лодку мне, раз от речки у тебя кости трещат. Сам говоришь.
Да на кой она тебе, паря? пьяно усмехнулся дед До Твери не доплывёшь.
Да не. Хочу немного тут оглядеться. Опять же, рыбы хоть наловить на уху.
Не, паря. Ты всё ж-таки беглый. Ну да не моё енто дело. А с едой я тебе подсоблю. Сегодня Бог послал малость.
Старик, кряхтя, поднялся, натянул на костяк почти просохшую одежду и направился к своей лодке. Когда он вернулся, Артём тоже успел одеться и теперь сидел на песке, тщательно наматывая портянки и надевая сапоги.
Вот. Что Бог послал, тому и рады.
Из котомки появился ломоть хлеба, кисет с табаком и та самая чекушка, которую дед тут же осушил до дна. К радости Тёмы, нашёлся и кусок газеты.
Спасибо Митрич! Табачок мне сейчас то, что нужно. Отрывая лоскут бумаги для "козьей ножки", Артём заметил год издания газеты "1910". "Славке надо будет сказать. Пусть вспоминает, что тут к чему" подумал он, слюнявя и заклеивая край самокрутки. Затем, тщательно набив табак, прикурил от головешки. Есть тоже хотелось, но черствая, грубая даже на вид горбушка хлеба не внушала доверия.
Так все же, Митрич, продашь мне свою лодку?
Да Бог с тобой, милай. Эта «тоболка»[1] кормилица моя. Куда ж я без рыбалки-то? с пол-оборота начал торговаться, задирая цену, старик.
Да ты смотри, она ж старая, поди. Вона как мешок твой промок.
Шря ты так, паря. Я ее только месяц как просмолил да проконопатил. Она ж как новая, никоторой течи не даёть! А воды она бортом черпнула.
Может и так, спорить не буду. Но повторю, тебе лучше от реки подальше держаться. А на деньги, что я тебе дам, купишь телегу и лошаденку, станешь товары всякие возить на базар да с базара. Вот во сколько крепкая повозка с мерином и упряжью обойдутся?