Мама замолчала, словно окунулась в свой рассказ и переживала боль и утрату таких далеких и несчастных людей.
И взмолились оставшиеся люди о пощаде, и взмылись в небеса их раскаяние и отчаяние. И, наверное, она услышали их. Так образовались пять государств, отделенные друг
от друга песками на многие парасанг(колеблется от 5,6 до 6,7 км). По сути, мы живем на территории большого оазиса. Слава Богам, что пески до сих пор не поглотили нас.
А что стало с Шарис и её дочкой? И куда делось пятое государство? У нас же только четыре? И Шарис это имя жены Повелителя или змеи, в которую она превращалась? поинтересовалась я.
А ты внимательно слушаешь, дочь моя, мама погладила меня по голове и поправила выбившуюся прядь за ушко.
Про имя жены Повелителя не знаю, да не сохранилось оно, столько веков прошло, а возможно, имя Шарис объединило оба значения. А вот пятое королевство постигла незавидная участь. В следующей легенде говорилось, что их Повелитель привез с собой дивной красоты девушку и взял в жены, чем вызвал недовольство приближенных. Ведь она была из бедной семьи, а многие видели рядом с ним своих дочерей. Легенда гласит, что на свадебном пиршестве они отравили её, не ожидая, что на пороге смерти она обратится в змеиное существо на глазах у всех. Лишь тогда они поняли, что она была дочерью Шарис. Никто не избежал тогда своей участи. Пески стремительно заполнили всю землю, погребая в своих глубинах всё живое. На этот раз Шарис никого не пощадила. Она вновь предоставила шанс человечеству, но опять алчность погубила надежду на возрождение. Больше её никто не видел, но рассказывают, что в пустыне тогда целый месяц бушевала песчаная буря, и даже в городах оседал песок, приносимый ветрами. И люди молились и Богам, и Шарис, чтобы они сохранили последние зеленые островки.
Жалко её, проронила я и убрала непрошеную слезу на щеке.
Потерять всех родных это ужасная участь, прошептала тётушка Акас.
Наступило молчание, в котором каждый переживал рассказ, а может и свою пройденную жизнь, ведь она дарит не только радость, но и утраты, оставляющие на сердце не заживляющие раны.
Мысли роились в голове, как потревоженные пчелы. Каждое слово, каждая фраза из рассказов матери и провидицы, обрывки воспоминаний всё смешалось в хаотичный вихрь.
Я пыталась найти хоть какую-то нить, за которую можно было бы ухватиться, но лишь глубже запутывалась в этом лабиринте.
Моё стремление разгадать предсказание старой женщины были безуспешны, словно тайна ускользала от меня, как нить из ушка иголки.
События тысячелетней давности и слова женщины, сказанные в настоящем, должны были натолкнуть на толику подсказки этой разгадки, но они не пролили ни капли ясности.
Наконец усталость взяла свое. Веки отяжелели, и я начала проваливаться в забытье.
Но даже во сне от меня не отступали образы, рожденные предсказанием. Они танцевали вокруг меня, причудливые и зловещие, напоминая о неминуемой встрече с судьбой.
В нашей жизни всё переменилось в тот миг, когда в наш дом внесли принца Роула Ивэз.
Его ужалила змея, когда он с караваном возвращался из Кимшара, а нужного противоядия у его свиты не нашлось. И головы полетели без суда и объяснений, словно осенние листья.
Двадцативосьмилетний молодой мужчина пылал в огне агонии, и у отца, чтобы спасти не только его, но и всю нашу семью, оставался лишь один шанс вырвать его из когтей смерти.
Мертвую змею принесли, но это не принесло облегчения. Ее вид был неизвестен, загадочен, как сама судьба.
Три дня и три ночи отец сражался не только за жизнь сына Повелителя, но и за наше будущее.
Мы едва дышали, сдавленные страхом, и молились всем богам, чтобы его усилия увенчались успехом.
На рассвете четвертого дня, когда безысходность уже поселилась в наших сердцах, отец нашел зацепку среди старых рукописей и пыльных манускриптов.
Переворачивая пожелтевшие страницы, он наткнулся на упоминание о схожем случае, случившемся в давние времена.
Прошлое протянуло руку помощи, и слезы облегчения навернулись на глазах матери, когда отец чуть дрогнувшим голосом сообщил, что есть еще один шанс.
Но этот шанс был полон риска и туманного прогноза. Нужно было приготовить снадобье, столь сложное и редкое, что его рецепт казался куском прозрачной видимости.
Каждый ингредиент был почти неуловимым, словно танцующим на грани иллюзии.
Отец работал без устали, ни на миг не покидая лаборатории. Его лицо стало каменным, а веки налились тьмой бессонницы, но он продолжал двигаться вперед, словно ведомый чьей-то невидимой рукой.
Тем временем в доме
царила тишина. Мы шептались между собой, стараясь не нарушать сосредоточенности отца, и каждое шорох был, как громкий удар молота.
Всё взоры были устремлены на дверь, за которой происходило таинство спасения. Мы ловили каждый звук, каждое движение, которое могло означать исход битвы за жизнь принца.
И когда вечерние тени начали ползти по стенам, отец, наконец, появился на пороге.
В его руках был крохотный пузырек с жидкостью столь густой и блестящей, что она казалась живой.
Он медленно, но уверенно подошел к постели принца, обессилено лежащему на влажном покрывале, и, взывая к милосердию всех известных ему богов, начал приводить свой план в исполнение.