«Но я-то другая», с грустью подумала Эмма. Дикая Охота уходила: сейчас, за городом, их знамена взметнутся к небу грозовыми тучами, и всадники помчатся, не видя дороги, и их серебряные серпы будут сверкать молниями в поисках добычи.
Горе тому, у кого нет крова в Йолле!
У вас есть приют, Эмма, она и сама не поняла, как эльф отступил и растворился в толпе, а рядом вдруг оказался Коннор. Она благодарно сжала его руку, и доктор Маквей, который стоял рядом, предложил с лукавой улыбкой:
Тогда не переместиться ли нам под крышу? Один из бывших пациентов угостил меня пирогом и наливкой, и в подтверждение своих слов он продемонстрировал плетеную корзину, из-под крышки которой выглядывало бутылочное горлышко.
Отличная мысль, доктор, сказал Коннор. Зеваки торопливо расходились с площади, стремясь уйти туда, где будут в безопасности: в дома и в палисады возле домов. Площадь пустела на глазах.
Их троица быстрым шагом пошла по улице в сторону поместья. Одна улица, вторая, потом по дорожке мимо сада вот и ворота, украшенные фонариками, и слуги, которые накрыли ужин на траве в саду, чтобы смотреть на Дикую Охоту из безопасного места. Мимо пробежала стайка детей с бумажными лошадками в руках, торопливо прошли их родители с вином и свежей выпечкой. Вдалеке хлопнули ставни, и Эмма услышала:
Дадите ли приют бедному человеку?
Она обернулась: музыкант из оркестра стоял возле пекарни, прижимая шляпу к груди. В другой руке он держал футляр со скрипкой. Хозяин придирчиво осмотрел незваного гостя, а потом махнул рукой:
Ладно, заходи. Даю тебе приют в ночь Йолле. Но в выпечку носа не совать, понял? И к дочке полезешь, руки переломаю!
Благодарю, добрый господин! музыкант проворно взбежал по ступеням, и дверь захлопнулась за ним.
А Дикую Охоту видно из поместья? спросил Коннор. Я уже не помню, вроде бы в прежние времена они мимо нас не ездили.
Видно, кивнул доктор. Вот и ворота слуга открыл створку, пропуская господ, и Эмма наконец-то вздохнула с облегчением. Теперь Дикая Охота, как бы вам это сказать, везде.
Коннор качнул головой. Везде, так везде.
Они сели на скамейки в саду слуги тотчас же начали накрывать на стол, и, увидев ужин, Эмма поняла, насколько проголодалась. На правах хозяина Коннор нарезал хлеб Йолле, раздал гостям и слугам, и в бокалы полилось вино.
Когда Эмма поднесла бокал к губам, над поместьем раскатился гром. Доктор Маквей на мгновение сделался не уверенным, а маленьким и слабым, и негромко произнес:
Началось
В саду воцарилась густая вязкая тишь. На небе клубились облака Эмма видела в них очертания коней, разъяренных лиц, занесенных серебряных кос. Все это клубилось, жарко дышало, двигалось и летело вперед.
Горе тому, кто без дома в ночь Йолле!
Гром прогрохотал снова, над землей разлилось серебристое свечение, и Эмма вдруг увидела, как его подсветило алым. Коннор пробежался пальцами по виску и негромко сказал:
Первый убитый.
Эмме сделалось жутко. Перед глазами всплыла отрубленная голова, не мужская и не женская, таращившая белые глаза, в которых плескался ужас. Знает ли она того, кто сейчас рухнул мертвым в пыль, кого топчут копыта черных лошадей фейери? Кто это?
Они давно никого не убивали, подал голос доктор Маквей. Вы заметили, Коннор, как сегодня фейери всматривались в толпу? Выманивали добычу, девушек.
Коннор сделал глоток из бокала. На тарелках остывало мясо с грибами и черносливом, но после красного зарева никому кусок в горло не лез. В глубине сада, озаренной фонариками, негромко переговаривались слуги и звенели стаканы с вином. Они отнеслись к жертве фейери спокойно. Бог дал, Бог взял, ничего уж не поделаешь.
Тавиэль говорил об этом, сказала Эмма и все-таки отпила вина. В голове сразу же зашумело. Доктор Маквей кивнул, Коннор посмотрел с неудовольствием. «Я не твоя вещь», едва не сказала Эмма.
Собственное положение казалось ей нелепым и двусмысленным. Эмма повторяла снова и снова, что завтра соберет вещи и уедет из Дартмуна, но прекрасно понимала, что теперь Коннор не позволит.
От нее зависит возвращение его магии. Коннор будет держать Эмму обеими руками.
И она не знала, что именно мешает ей расслабиться, выдохнуть и просто принять все, что происходит. Может быть, то, что Эмма не до конца очерствела душой, рассталась с иллюзиями и перестала верить в то, что счастье доступно и для нее тоже.
Мне кажется, нападение драконихи и все, что случилось потом, связаны с Йолле, произнес доктор. Боюсь, что это не просто побродяга сложил голову под серпом фейери.
Левая бровь Коннора вопросительно изогнулась.
Преднамеренное убийство? предположил он. Причем руками тех, кого никогда и никто не привлечет к ответу? И меня нейтрализовали, чтобы я не взялся за расследование?
Доктор пожал плечами.
Может быть! Осталось узнать, кто именно погиб.
Над головами раскатился грохот и рев. Облачные всадники возвращались складки их плащей багровели, отяжелев от пролитой крови, молнии извивались в паутине волос, оскаленные морды лошадей клацали зубами. В тучах чернела прореха, и Эмма с неожиданно накатившим ужасом подумала: а что, если это не человек погиб?