Чей-то горький плач из-за спины привлек внимание. Из примыкающей к роскошному будуару скромной комнатки служанки. Едва знакомой. И горничной, и ее каморки.
И не у кого спросить, кто прежде жил в комнате Ирии. Какая-нибудь родственница Герингэ?
Ирия давно отвыкла от любой прислуги. В долгом пути-дороге. И в запертой камере. Почти как Эйда в холодной северной келье. Когда умеешь готовить на лесном костре и стирать в ледяных лесных ручьях, уж точно не нужна помощь в одевании. Особенно если наряд на тебе мужской.
Но чужое горе отвлекает лучше любого утешения. Проверено. Пора пить лекарство, помолвленная графиня.
Миг и Ирия уже там. Юная горничная тонкую дверь не заперла. Слишком молода.
Госпожа! ахнула она, когда Ирия обняла ее, гладя по голове. По белокурым вьющимся волосам. Сейчас растрепанным.
Ш-ш-ш. Что случилось? Рассказывай.
Я я не смею! огромные темно-голубые глаза красивы и зареванными. Особенно, когда полны затаенной надежды.
Служаночка вообще симпатичная. В меру пухленькая, а где надо стройненькая. У Ирии никогда так не получалось.
И этот взгляд с поволокой. Даже сейчас что-то от него сохранилось Только мужчин здесь нет.
Я н-не смею Вы меня прогоните
Конечно же, она смеет. Многие посмеют, если уговаривать. Особенно если дверь забыла прикрыть не нечаянно. Почти.
Причина горьких слез молодой наглоглазый конюх Джим. Белобрысый разбитной малый уже успел перемигнуться с половиной столичных служанок каждого особняка, где служил. И с большей их частью не только перемигнуться. С теми, что посмазливее. Как горько рыдающая сейчас Джейн.
Когда дядя узнал, что у меня будет ребенок, он велел Джиму на мне жениться. А Джим не хочет. У меня ведь приданого мало, и вообще А я его люблю
Мари, где прежние планы пристроить тебя за тогда еще живого Пьера? Хорошо, нашлась хоть сама. И маленький. И как же Тереза обрадовалась Кто бы мог прежде предположить?
Джейн, он будет гулять от тебя направо, налево и прямо. Да всё по мягким сеновалам, вздохнула Ирия.
Служаночка аж реветь прекратила. Только голубые глаза вылупила на нежную, целомудренную графиню. Помолвленную с всё еще женатым мужчиной, кстати.
Я его люблю лепечет глупая девчонка.
Сочувствую.
Как когда-то Мари. Только безопаснее. Наглого конюха Джима Ирия не убивала. Предавать и насиловать он никого не собирается, а до чужого распутства Драконьим племянницам дела нет.
А вы тоже кого-нибудь любите, госпожа?
Вспомнила, что они сверстницы? Даже странно. Ирия ощутила себя старше вдвое. Ровесницей строгой графини Бинэ.
Все, кто пережил последние месяцы в тонущей в крови Лютене, глубокие старики.
В итоге новоявленная старуха промедлила с ответом. Что тут скажешь? И кому?
И наивная Джейн сразу залепетала:
Ой, что я говорю? Простите меня! Вы же из благородных
Так некоторые дети всерьез утверждают, что взрослые сладости не любят. Ни за что. Они же взрослые. Им нравится лишь всё скучное и невкусное. Если еще вообще все людские желания давно не отмерли. Еще при Сезаре Основателе.
Хотя в любом случае Ирия не стала бы откровенничать с собственной прислугой. За неделю-то до свадьбы. Да еще о том, кого там «любит». И насколько. Даже если собственного будущего мужа.
Мало ли кто еще такой добрый легко влезет в полудетскую душу наивной Джейн? Или заменит в ее маленьком сердечке разбитного Джима. Ладно хоть эта служанка влюбилась в веселого конюха, а не в надменного дворянского сынка. Как Мари.
Мари нашлась, а верный Пьер нет. Голодная трясина взбесившейся Лютены бесследно затянула слишком многих. И не вернула.
И странно, что Ирии жаль даже Полину. А вот родного брата нет. Жаль Джека, что погиб, пытаясь его спасти.
Джейн, подумай несколько дней. Действительно ли ты хочешь именно этого?
Ребеночек без отца? Да ему ведь жизни никакой не дадут. Да и я горемычная. Что же мне, на площадь к позорному столбу вставать, если соседи донесут?
Этот дурацкий закон уже давно отменен, Джейн. Еще при наших прадедушках.
Иначе что ждало бы Мари?
Правда? Вы такая умная А наша кухарка Жакетта ворчит, что новый король его опять введет. Он уже будто обещал. И строгие тюрьмы для всех распутниц. Виктор Первый Великий ведь за крепкую семью, старые родовые устои
Виктор Вальданэ? Бывший первый развратник сначала Веселого Двора своих родителей, а затем Аравинта? Пять минут как бросивший
беременную Элен Контэ?
Увы, запросто. Анри упоминал. А Ирия еще и лично слышала.
А для преступников тюрьмы не строгие? ухмыльнулась графиня. Чтобы отвлечь служанку.
Но не помогло:
Не такие строгие. Его Величество заявил, что распутство женщины страшнейший из грехов. Потому что лишает детей законных титулов, а мужчин отцовских прав. И во имя защиты самого важного детей! корона должна приструнить подобных женщин.
«Святая» Амалия запросто прежде гуляла так, что все сеновалы и окрестные кусты трещали. И даже Ральф Тенмар когда-то возмутился мужскому наряду племянницы.
Но Виктор Великий? Нет, ну это надо! А Ирия уже думала: ничему больше не удивится.
И она вовсе не умная. Ирия Таррент дура, Джейн. Непроходимая дуреха, сама себя загнавшая в ловушку. Да еще и Анри заодно. Но тебе об этом знать незачем.