Дом осыпал их проклятиями на родном языке, высвобождая бессмертную ярость, копившуюся в его сердце последние пятьсот лет. Он щелкнул зубами в дюйме от их брони, пытаясь найти участок незащищенной кожи. Его сердцем постепенно овладевало отчаяние, потому что с каждой секундой представившаяся ему возможность сбежать становилась все более призрачной.
Один из рыцарей схватил Дома за шею и прижал к стене. Его горло снова сдавила сталь.
Пара новых синяков вот и все, чего вы смогли добиться, донесся сквозь шум голос Ронина. Он стоял перед камерой Дома и смотрел на него красными глазами, злобно ухмыляясь. Одна его рука свисала вдоль тела, а второй он по-прежнему сжимал трость. Его пальцы были шишковатыми и напоминали искривленные белые корни.
Дом попытался выдавить едкий ответ, но не смог. Лишь зашипел и в последний раз навалился на рыцарей. Ничего не получилось. Они крепко держали его, придавливая своими доспехами к каменной стене.
Ронин заговорил неспешным, сладким, как сироп, голосом. Дому показалось, что слова доносятся до него сквозь толщу темной воды. Его глаза начали закрываться, как бы он ни противился, а легкие отчаянно требовали воздуха.
Я бы пожелал тебе сладких снов, произнес маг. Его лицо расплывалось, пока не остались одни лишь глаза две ярко-красные точки на фоне белой луны. Однако отныне тебя ждут только кошмары, Домакриан.
Белые пальцы согнулись, и Дому показалось, что он падает. Тонет. Умирает.
Мрак поглотил его целиком.
Сигилла сидела, прислонившись спиной к стене своей камеры. Ее открытые глаза блестели в слабом свете подобно цепям. Вздохнув, она показала Древнему руки, теперь связанные прочным кожаным ремешком.
Дом нахмурился.
Сожалею.
А я негодую, ответила она слабым и хриплым голосом. Тебя пригвоздили к стене, Сорасу погрузили в беспамятство. А Сигилла Темурийская всего лишь обычная узница.
Мы обратим это в преимущество. Как только представится возможность, сказал Дом, успокаивая не столько Сигиллу, сколько самого себя.
Он перевел взгляд на ближайшую занятую камеру: ее от места заточения Сигиллы отделяли две других, оставляя между ними пустое пространство. По крайней мере, десять футов открытого пола.
Сораса по-прежнему лежала на полу на том же месте, где ее оставили, словно груду ненужного мусора. Ее лицо было повернуто к стене, одна рука безвольно свисала, а другая скрывалась под ее телом. Короткие взъерошенные волосы окружали голову черным нимбом. Дом знал, что все ее оружие забрали так же, как его собственное. Без полудюжины кинжалов и флаконов с ядами на поясе она выглядела непривычно. Кожаную одежду и старые, потертые сапоги тюремщики не тронули, оставив Сорасе хотя бы это.
Дом по-прежнему чувствовал запах засохшей крови, и от этого его
сердце беспокойно колотилось о ребра. Сораса была ранена возможно, еще в Джидаштерне, а может быть, гораздо позднее. Дом не мог размышлять на эту тему, зная, что Сораса здесь. Понимая, что какое-то время она находилась в руках Ронина и Таристана.
Он снова принюхался. «По крайней мере, от нее не пахнет свежей кровью».
Раз она здесь начала Сигилла, но тут же осеклась.
значит, ее нет с Корэйн, закончил за нее Дом. Он крепко зажмурился. Темнота, в которую он погрузился, едва ли отличалась от мрака подземелья. Сораса не смогла выбраться из города.
«Корэйн в страшной опасности. Ее положение гораздо хуже, чем я позволял себе думать».
Еще есть Вальтик. Трелланд. Вот неожиданность, Чарли снова избежал петли. Сигилла завела связанные руки за голову и наклонилась вперед, всем весом опершись на прутья решетки. Что за пронырливый маленький жрец.
Ободряющие слова застряли у Дома в горле. Как бы ему ни хотелось приободрить Сигиллу, он не собирался врать. В этом не было смысла.
«Без Сорасы все мы обречены».
В темноте раздался судорожный вздох Сигиллы.
Ее сердце бьется?
Да, ответил Дом.
Хорошо, пробормотала Сигилла. Затем сложила руки рупором, открыла рот и принялась кричать в сторону Сорасы все, что приходило в голову. Отзвуки ее голоса отражались от стен камер громоподобным эхом и наполняли подземелье оглушительным шумом.
Однако что бы Сигилла ни делала, ей не удалось привести убийцу-амхара в чувства. Дом тоже старался изо всех сил. Он выкрикивал все проклятия и обидные прозвища, какие только знал, выкрикивал все оскорбления, которые ему когда-либо хотелось сказать в адрес ненавистной Сорасы Сарн. Это помогало ему отвлечься от гнетущего чувства в груди будто он прикован к якорю, падающему в пучину бездонного моря.
Так прошло два дня.
В углублении возле решетки камеры Сорасы росла гора тарелок, рядом стояли нетронутые чашки с водой. Амхара лежала, не двигаясь, словно тень, оставленная гнить под землей так же, как и ее еда.
Ее сердце еще бьется?
Сигилла зевнула, как львица, и присела, громко звякнув цепью.
Дому не пришлось даже прислушиваться. Тихий размеренный стук уже звучал в его голове он стал частью его самого, слившись с пульсом.
Да, ответил он, скрипнув зубами.
Схватившись за прутья решетки и упершись спиной о стену камеры, Сигилла поднялась на ноги.