Она развратит тебя Погубит тебя Под конец ты сам начнешь губить то, что любишь не зная. Не зная и наслаждаясь! Ты понимаешь, Натан, дорогой мой мальчик? Понимаешь, о чем я говорю? Я буду тебе помогать, пока я жив Сдерживать эту силу, держать ее в себе, пока могу Но ты должен стать сильным. Потому что, когда я умру
Приступ кашля накатил на него волной, начавшись от поясницы и пройдясь по всем костям, с хрустом, словно купец, разминающий пальцы. Только теперь отец ослабил хватку и принялся шарить в поисках ножки стула, доски чего угодно, за что можно схватиться. Натан отпрыгнул назад, так что, когда он снова согнулся пополам, Натан уже спрятался за мать.
Ему нужно лекарство. Я пойду.
Она схватила его, пытаясь удержать, но Натан вывернулся из ее рук.
X
Хватая ртом воздух, Натан позволил себе бросить взгляд назад. Ничего особенного, просто незнакомая местность: чужие хибары, обвешанные рыбачьими лесками и украшенные ракушками. Конечно же, он достанет лекарство Однако теперь помимо измотанности он ощущал и кое-что другое: облегчение. Оказаться вдали от него. Вдали от всего этого.
Натан вдохнул полной грудью.
Из Живой Грязи выползла тварь (наполовину жаба, наполовину мышь) с волочащимися позади внутренностями и тупо мигающим глазом, уставленным на Натана. Хотя у нее не было рта, тварь явно тянуло к его плоти, она ковыляла к нему, хотя, если бы ей удалось до него добраться, она бы не знала, что делать дальше. Мертвожизнь бессмысленная, трагически бесполезная. Вокруг твари кишели уклейки, словно она была их царицей. Взмахом хвоста если это был хвост, а не торчащий наружу конец позвоночника, тварь прихлопнула нескольких из них, не отрывая взгляда от Натана.
В том, чтобы оказаться в месте, которого не знаешь, есть что-то одновременно пугающее и дающее свободу. Пока ты находишься где-то у себя, ты в безопасности, даже если тебе очень плохо; стоит удалиться от этого места, как безопасности нет и в помине, но вместе с ней нет и обязательств Ты можешь стать совершенно другим человеком в совершенно другом окружении.
Натан двинулся дальше. Он поплевал на ладони, обтер их о рубашку, подул на обнажившуюся содранную, саднящую кожу.
Конечно же, он достанет деньги и купит лекарство, но «Не используй» «Лучше умереть» Отцу-то легко говорить! Он и так уже в шаге от смерти, ему все равно. А как быть с мамой? И ее «благородными посетителями»? Ей что, теперь мириться со всем этим из-за того, что отец сдался? И Натану тоже мириться?
Палтус продолжал ковылять следом, хрипло каркая, словно огненный птенец. Натан остановился.
В нем набухал Зуд. Но ведь Зуд был в нем всегда, не так ли?
Натан позволил ощущению распространиться стремительно, словно растущий гнев, словно растущий голод. «Берегись» Да что отец может знать про это? Что он вообще понимает? Лежит в постели, обливаясь по́том, день за днем, в своей ночной сорочке
Конечно, он достанет лекарство, нечего и говорить, но у них в доме нет еды, нет топлива для очага, нет даже воды. Мертвоживые недопалтусы колотятся в доски Болезнь Разве не должен он позаботиться и обо всем этом тоже?
К тому же Натану теперь было тринадцать; он мог принимать собственные решения.
Когда Зуд достиг нужной силы, Натан опустился на колени и протянул ладонь. Почувствовав его близость, палтус заковылял быстрее, отчаянно брыкаясь в спешке, отдаленно напоминающей бег.
Натан Почесал, намереваясь убить тварь, теперь же вернуть ее в Живую Грязь, покончить с ее мучениями, предпринять хоть какое-то решительное действие с ясным исходом Однако, когда Искра соприкоснулась с плотью палтуса, тот резко взметнулся, забился в судорогах, но не умер. Вместо этого он стал крысой красноглазой
желтозубой крысищей, которая прыгнула на Натана и вцепилась зубами в мякоть его руки между большим и указательным пальцами.
Схватив новосотворенную крысу, Натан оторвал ее от своего тела и зашвырнул так далеко, как только мог, в глубину трущоб, где та пропала, погребенная в темноте.
XI
Через какое-то время впереди показался Торговый Конец, граница которого была обозначена каменными стенами и мощеными дорожками. Натан был уже достаточно высоко, чтобы видеть перед собой, как на ладони, все трущобы, позади них Морскую стену, а за ней иссеченное волнами море.
Выше по склону находилась никем не охраняемая калитка. Натан оглядел ее, но прошел мимо, засунув руки в карманы и наклонив голову. Сторожей нигде не было видно без сомнения, они отправились навестить маму еще какого-нибудь несчастного мальчонки или же обслуживали какую-нибудь купчиху с невзыскательным вкусом. Поблизости был лишь старик метельщик, слишком дряхлый для такой работы: волосы на его голове были такими же редкими, как щетина на его метле, а руки не толще рукояти, которую они держали. Собрав все оставшиеся силы, он пытался согнать Живую Грязь и заблудшую мертвожизнь обратно в трущобы; впрочем, силы вскоре иссякли, и он, стеная, скрылся в лабиринте узких улочек наверху.
Натан тотчас же повернул обратно. Какое право имеет его отец (сам-то не больше чем мешок с костями!) решать, что Натан должен делать дальше? Может быть, он бы предпочел, чтобы Натан вычернил себе глаза? Этого никогда не будет!