А теперь народная песня, которую вы все должны знать! объявила Морган.
На этот раз начал играть Уилл, задавая темп своим барабаном. Его руки быстро и равномерно опускались на туго натянутую шкуру животного, а когда Морган и Калеб подхватили мелодию, я сразу ее узнала. Это была старинная народная песня, под которую я танцевала и пела на всех балах и торжествах в Белом дворце.
Речь в ней шла о принце, который влюбился в бедную крестьянскую девушку и попытался сбежать с ней. На полпути, однако, их схватил жестокий отец принца, а девушку бросили в темницу. После нескольких попыток ей удалось сбежать и вернуться в свою деревню, но принца она больше никогда не видела.
Текст песни, впрочем, был делом десятым; куда важнее была быстрая, захватывающая
мелодия, которая крутилась в голове потом в течение нескольких дней. Я знала эту песню наизусть и начала подпевать, как только Морган взяла первые ноты. Меня не волновало, что каждая вторая из взятых мною нот была фальшивой. Мне хотелось повеселиться хотя бы в этот вечер, да и выпитый ром давал о себе знать.
Остальные тоже спустя несколько мгновений открыли рты, и мы запели хором. Грейс, Серафина и я пели сопрано; Астра и Морган гудели альтом, а Уилл, Гордон и Леннокс подпевали как три тенора. Калеб, наверное, тоже подпел бы нам, но он был занят своим варганом. Я с трудом поверила своим глазам, точнее, ушам, когда Люсифер тоже запел. Его чудесный голос, глубокий и успокаивающий, полился басом. Теперь наш хор выступал почти в полном составе.
Только Эш стоял в углу и прислушивался. Возможно, мои чувства были затуманены ромом, но мне показалось, что я вижу крошечную улыбку в уголке его рта.
Мы пели, пили и смеялись до поздней ночи. За очередной радостной народной песней последовали старинные детские песенки, которые знал каждый из нас. Когда же мы настолько опьянели, что наше пение превратилось в визг, Морган сыграла несколько медленных баллад, прежде чем снова отнести все инструменты вниз.
Это был мой самый приятный вечер за долгое время. Мы рассказывали друг другу какие-то истории, которые я на следующее утро наверняка забуду, а выпила я даже больше, чем тогда, на коронационном балу Тессы. В какой-то момент мое чувство времени подсказало мне, что это было сильно после полуночи мое тело словно налилось свинцом, и я, уронив голову на стол, почти провалилась в сон.
После того как трезвый Эш проводил Грейс в ее каюту, а художница выпила куда больше, чем я того ожидала от столь миниатюрной девушки, Люсифер без церемоний поднял меня и последовал за ними. Я не протестовала и лишь невнятно пробормотала: «Спокойной ночи», прежде чем он понес меня вниз.
Хотя Люсифер и сам выпил немало рома, он шел на удивление прямо и совсем не качался, пока нес меня по коридору. Он толкнул дверь в мою каюту, и я будто созерцала со стороны сквозь туман, как он раздел меня до нижнего белья и уложил на мягкую койку. Люсифер накрыл меня одеялом, и еще до того, как он вышел из комнаты, я уже крепко спала.
Глава 3
Стоило мне встать, как где-то в районе лба запульсировала боль. Я знала, что не следовало так много пить, и все же ни о чем не сожалела. Прошлый вечер оказался воистину бесподобным!
Я надела темно-синюю тунику и темно-серые брюки, прежде чем прокрасться в коридор и в ванную. Закончив свой утренний туалет, я прошла через пустую кают-компанию и поднялась на палубу. Приятно прохладный воздух подул мне в лицо. Было не холодно, но и совсем не так жарко, как в последние несколько дней. Доски под ногами оказались влажными; значит, ночью шел дождь.
Я огляделась по сторонам. Палуба была пуста, да и Гордон с Уиллом все еще спали; их рабочие места оставались незанятыми. Паруса были свернуты, чтобы «Скарлетт» ночью не сбилась с курса, если ветер переменится.
Я подумала было, что нахожусь на палубе одна, когда около релинга
по правому борту увидела человека в черном. Люсифер меня еще не заметил. Он стоял неподвижно, глядя на нефритово-зеленую (или темно-серую?) воду, то и дело покрывавшуюся белой пеной. Мой друг слегка развел руки в стороны; северный ветер трепал ему волосы спереди и взъерошивал их.
Что-то похожее я видела только на картинах. Каждый штрих был выписан идеально. Серое небо, беспокойный океан да одетый в черное воин, чья мускулистая спина вырисовывалась под облегающей туникой. Чуть разведенные руки и вздох облегчения, который он издал в этот самый момент.
И тогда я поняла, что это путешествие было подарком не только мне, но и самому Люсиферу. В этот момент он казался не только счастливым, но и свободным. Это было то, чего он хотел всю свою жизнь. Свобода. Теперь наконец он ее обрел.