Дед Никей смеётся надтреснутым хохотком. Немой, раскрыв рот, смотрит на деда. Дед никогда его не бьёт, и часто с ним разговаривает. Вот и сейчас рассказывает о матери, которую Немой помнит уже плохо.
В деревне к ней относились осторожно. Она пришла неизвестно откуда, одна. Уже беременная. Поселилась в пустой избе, на отшибе. Хозяева избы померли от гнилой болезни. Потому никто к избе и не подходил, даже на дрова разобрать боялись. Хотели сжечь, да махнули рукой как бы огонь на деревню не перекинулся.
Когда мать там поселилась в деревне решили, что она тоже скоро помрёт. Но она не померла, да ещё и ребёнка родила. Немого, то есть. Блядь, короче меня.
Как-то у соседей заболела корова. Перестала есть, молоко пропало. Только мычала жалобно, тоскливо.
Корову уже хотели резать на мясо, но тут пришла мать. Отодвинула растерянного хозяина с ножом. Зажгла пучок сухой травы, подымила по углам тёмного хлева. Потом развела в воде толчёный порошок и дала корове пить.
На следующий день корова хрумкала сено. И даже молока с неё надоили. Но мать велела это молоко вылить. И ещё неделю поила корову странными порошками.
Начальника не было. За его столом сидел Сытин. Выглядел он уставшим, под глазами залегли тени.
Всю ночь не спал, пожаловался Сытин. В Кузнечном конце банники барагозили. Ты представляешь, Немой кузнец один придумал в бане брагу поставить! Говорит тепло там! Ну, не дурак? Банник запах учуял и брагу нашёл. Да ещё и приятелей позвал. Всю ночь пировали, а под утро до драки дошло. И баню спалили! Хорошо, на дома огонь не перекинулся! А у вас тут что? Говорят, ты демона за рога поймал? Не испугался?
Я помотал головой. Сытин взял со стола серебряный колокольчик и позвонил. В дверь немедленно протиснулся конвоир.
Принеси нам пожрать чего-нибудь, сказал ему Сытин. Да побольше.
Сделаю, Василий Михалыч! кивнул конвоир. Водочки нести?
Вы охренели что ли? Какая водка с утра пораньше? Мне ещё к князю на доклад сегодня. Распустились, бля!
Виноват! побледнел конвоир.
Чаю завари, успокаиваясь, сказал Сытин. Из этой, как её? Забываю всё время.
Из Индии? спросил часовой.
Да, точно! Вот хорошая страна, хоть и дикая. Голые ходят, одним рисом питаются. Но чай у них это что-то! Бодрит так, что глаза на лоб лезут. Пробовал чай, Немой?
А я взял и кивнул машинально. Пили мы в десанте эту бурду жидко- жёлтого цвета.
У Сытина от удивления глаза на лоб полезли.
Это где ты его пробовал? В кабаки пока не завозили, вроде!
Бля, опять спалился! А Сытин хорош на такой ерунде меня поймал.
Значит, так, Немой! сказал Сытин, когда часовой принёс холодное мясо с хлебом и горячий чай. Разговор у нас, как ты понимаешь, будет долгий. Ты маг-перекидыш, на учёте не состоишь, я проверил. Откуда ты взялся, почему до сих пор не попал в руки моей службы? Этого я пока не знаю. А узнать надо, понимаешь? Вдруг ты шпион? Перекидыш в кота удобно, а? Шмыг в форточку и лежи себе на кушетке, облизывайся. Секреты слушай. Или тебя к князю враги подослали?
Я замотал головой и замычал, делая большие честные глаза.
Да я верю, верю, сказал Сытин. Так, предположения строю по привычке. Был бы ты шпионом не стал бы у кабака так глупо палиться. Да и на меня случайно выскочил. Я в том районе вообще не должен был вчера оказаться. Но выяснить всё о тебе я по долгу службы обязан, понимаешь?
Я угрюмо кивнул.
Бля, да я и сам с удовольствием бы что-нибудь про себя выяснил! Так что валяй, коли, начальник!
А как выяснить, если ты не говоришь? продолжал спрашивать Сытин. Но тут я придумал одну хитрость. Я буду задавать тебе вопросы, а мне отвечай да, или нет. Если хочешь можешь врать, мне это пофиг. Вопросы такие, что я тебя всё равно рано или поздно раскушу. И вот тогда враньё припомню. Понял?
Что тут не понять? Следователь он опытный, цепкий. Это сразу видно. Но и я не дурак за нос его могу водить долго. Тем более, что самые важные вопросы он не задаст. Просто не догадается.
Только смысла в этом нет. Моя боевая задача сейчас ужиться в этом мире. Дальше по обстоятельствам. Но пока просто ужиться. Найти стартовую позицию. А это трудно, если сходу со всем миром воевать. Мне нужны союзники.
Я откусил хлеб, запил его чаем. Бля, действительно, вкусно. И бодрит. А что же за бурду нам тогда в столовке давали?
На роль союзника Сытин подходил отлично.
Я вздохнул и показал рукой, словно пишу по бумаге.
Глаза Сытина стали круглыми от удивления.
Немой! Ты что, бля писать умеешь? Грамотный?
Я скромно кивнул.
А какого хера ты молчал?!
Я замычал, показывая рукой на свой рот.
Точно, бля! А какого хера я тебя вчера не спросил? самокритично заметил Сытин. Ща, погоди!
Он дёрнул ящик стола.
Бля, заперто!
Сытин стукнул кулаком по краю столешницы. На секунду вспыхнуло бледное синеватое пламя, в воздухе запахло грозой.
Другое дело! удовлетворённо сказал Сытин и открыл ящик. А бумага-то у Никиты Ильича какая, а? Нашей работы, не китайская! Из чистого камыша. Умеют делать, когда захотят!
Он достал из ящика несколько толстых желтоватых листов и чернильницу с гусиным пером. Придвинул всё это добро ко мне.