Изюм всегда в неё бросает,
Изюма всем должно хватать!
Евстигней поморщился. Не зашло ему, видно.
Едем по Кузнецкому мосту, и вдруг Тимоха резко тормозит.
Вот тот доходный домина. Говорят, графу принадлежит. Бают, самый большой в Москве сейчас.
Ты нам экскурс тут не проводи, вези куда сказано! шиплю я.
Но, пока ехали, всё-таки рассказал ему про Ольгу и про её беду, и, возможно, свою, будущую. Дураком меня не назвали, и то хорошо.
И всё же правильно я поступил, что поехал в Москву на карете. Без колёс под задницей было бы неудобно. Вот, например, и дождик стал накрапывать, а мы под крышей!
Вскоре приехали. Главный корпус МГУ величественное здание на Моховой, недалеко от Троицких ворот Кремля.
Университет этот построен, между прочим, по проекту Матвея Казакова, не упускает случая блеснуть знаниями Евстигней. А после пожара двенадцатого года восстанавливал его сам Доминико Жилярди.
Рассказывает он это тоном экскурсовода, для которого я провинциальный барин из глуши. Ну, пусть думает.
Тимоху мы оставили с каретой дремать на козлах, а сами пошли внутрь, в храм науки. Или что они тут этим словом называют
Рассматриваю с интересом историческое здание. Белые пилястры и колонны украшают парадный вход. Над ними треугольный фронтон, на котором гордо красуется надпись: «Императорский Московский университет». Высоко, аж задирать голову приходится. Громадные полукруглые окна смотрятся торжественно. Стены светло-жёлтые с причудливой лепниной. А кованые ворота с лавровыми венками и всякими академическими эмблемами намёкают на принадлежность заведения науке и просвещению.
Захожу внутрь с некоторой даже опаской. Вестибюль просторный, с каменной лестницей, уходящей вверх к главным аудиториям. Пол в чёрно-белую плитку, стены побелены и запах какой-то странный. Мокрой извести, что ли. Или бумаги и чернил?
И
куда мне, спрашивается, идти? Евстигней, едва войдя, тут же испарился. Да и вообще он тут человек свой, почти местный.
Народу по случаю каникул немного, лишь несколько спешащих куда-то студентов в галошах по причине дождя.
Направляюсь к старичку лет так за полтинник с тростью в руках и стопкой бумаг под мышкой.
Позвольте отнять у вас немного времени, представляюсь я по полной форме и излагаю просьбу: хочу, мол, присутствовать на собрании Общества русской словесности.
Это вы удачно именно ко мне обратились! оживляется господин, задержав на мне внимательный взгляд. Наслышан я, наслышан, что будет сегодня у нас в совете некое молодой дарование из Костромской губернии
Тут он вдруг вытаскивает из-под бумаг скомканную газетёнку и показывает мне:
Ваши вирши, стало быть? Почитывал. Изумительный слог! Позвольте представиться: Михаил Трофимович Каченовский, бывший декан словесного отделения. Ныне заведую кафедрой истории, статистики и географии. Так что, милейший, попали вы точно по адресу.
Не выразить, до какой степени польщён нашим знакомством! А позвольте поинтересоваться что это у вас за газета, и с чего бы там моим стихам взяться?
А вы, стало быть, и не ведаете? Пардон, мсье! усмехнулся профессор и развернул передо мной сероватый лист. Вот, извольте взглянуть сами. «Московские ведомости». Сами печатаем. Трижды в неделю выходят.
Ну? требовательно смотрит на меня профессор.
Э-э-э
Вы довольны?
Да слов нет как доволен! Такая честь! А что, и в самом деле стихи неплохи? стал распинаться в благодарностях я, и понял, что веду себя правильно.
А вот и ваш тёзка, Алексей Фёдорович Мерзляков, декан отделения русской словесности, Каченовский указывает тростью на входящего в вестибюль дородного господина лет под пятьдесят, с двойным подбородком и прядью волос, прилипшей ко лбу.
Мерзляков не идёт он величественно плывет, как линкор среди рыбацких баркасов. И притом не один. Рядом с ним ещё один господин, не уступающий в важности: грудь в орденах по самое нехочу, лицо степенное. Но что меня насторожило так это то, что у парочки важных господ был и ещё один спутник. Так из простых слуга, наверное, что нёс саквояж. Но морда у него побита, и побита мной. Это был утренний франт, что назвал Ольгу нехорошим словом и от меня схлопотал по лицу и по рёбрам.
Идёт он по университету и, как положено слуге, по сторонам не смотрит, а смотрит себе под ноги, и меня пока не видит. Это, случаем, не граф ли Апраксин шествует? Ну раз слуга его Что же делать? Дать дёру или сделать невозмутимое лицо и ничего не признавать? Впрочем, и руки такой скотине протягивать не хочется!
Глава 15
Читал, читал весьма недурно, степенно проговорил граф Апраксин мой предполагаемый недруг и первым протянул руку.
И я всё-таки пожал её. Зачем устраивать скандал?.. Ну, дрючит он крепостных и слуг. Но кто из знати сейчас этого не делает? А с графом мне, как ни крути, лучше не ссориться вон он, в университете, похоже, не последний человек. Тем более Мерзляков, несмотря на довольно неблагозвучную фамилию, производит впечатление воспитанного и умного человека, и с явным подонком дружбы водить не станет.
Мы общаемся уже пару минут, и за это время я понял, что слуга Апраксина ничего про меня не рассказал.