— Конечно, найти.
— Кого?
— Кого угодно. Пусть даже не совсем живого, но чтобы говорил. Чтоб объяснил, что у них происходит.
— Может, за этой дверью… Или за той?
— Может быть.
— Только давай не стучаться. Послушаем и и все.
Димон пожал плечами — там видно будет — и ступил в коридор. Нога его сразу утонула в чем-то очень мягком. Видимо, весь пол был устлан толстенным поролоновым ковром. Лавруша вошел вслед за ним, невольно заулыбался от этой неожиданной мягкости под ногами, потом приблизился к подвесной скамейке и прочел написанное на ней объявление (почти в стихах):
«Любой груз весом больше пяти килограмм ты нести не должен сам. Положи его сюда и доедешь без труда».
«
7
— Я слышал, что бывают еще такие темные бабки — пугают маленьких детей милиционером. — Капитан встал от стола и пошел навстречу вошедшим. — И если ребенок впечатлительный, такой испуг может остаться у него на всю жизнь.
— Нет, меня не пугали, — сказала Этери. — Да и бабку свою я почти не помню. Но я подумала: раз милиция, да еще так поздно — не случилось ли чего?
— Кроме пурги, ничего существенного. — Капитан взял ее за рукав шубки и мягко потянул к столу, делая остальным знаки, чтоб не вмешивались. — Просто нам очень нужна одна консультация, а с «Карточным домиком» связи по-прежнему нет. Может, вы нам поможете? Дело такое срочное, что мы решились разбудить вас посреди ночи.
— Я не спала, — сказала Этери, присаживаясь на краешек стула, придвинутого директором.
Остальные тоже уселись на прежние места.
— Андрей Львович сказал мне, что вы работаете в «Карточном домике» вместе с доктором Сильвестровым. Над этой машиной памяти… или антипамяти — как ее?..
— «Мнемозина».
— Вот-вот. Расскажите нам о ней поподробней.
— Но что же я могу рассказать? — Она снова окинула всех тревожным взглядом. — Ведь мне поручена только техническая часть — монтаж схем, наладка, настройка. Я кончала радиотехнический факультет. Физиология мозга, биоэлектроника — в этом я почти не смыслю.
— Я — тем более. Расскажите просто, как проходили опыты, с чего вы начинали, на чем спотыкались. Так сказать, краткую биографию «Мнемозины».
— Начинали мы с простейшего — вырабатывали условный рефлекс у подопытных животных. Сажали морскую свинку в металлическую клетку, включали звоночек и одновременно — электрический ток. Слабенький, конечно, недостаточный, чтобы зверек недовольно подпрыгнул.
— И не жалко было? — улыбнулся капитан.
— Жалко. Но, по сравнению с тем, что началось потом… Впрочем, надо по порядку. Через несколько дней рефлекс становился таким прочным, что свинка подпрыгивала от одного звонка, без тока. Тогда ее помещали рядом с «Мнемозиной» и устраивали короткий сеанс тормозящей радиосвязи с ее мозгом. Пятнадцать-двадцать секунд — и животное начисто забывало о своем испуге. Можно было звонить над самой клеткой — она только с любопытством задирала мордочку.
— Из чего вы заключили, что условный рефлекс снят, нарушен?
— Да. Но научиться отключать самые «свежие воспоминания» — это далеко не все. Сможем ли мы при желании вернуть память — вот в чем было главное условие задачи. Мы попробовали записывать весь радиосеанс на магнитофонную ленту и потом пускать обратно. Сначала ничего не получалось. Требовалась очень высокая точность и чистота записи, а в городе все время помехи. Но когда нам дали место в «Карточном домике»…
— Вот видите, видите! — воскликнул директор, оборачиваясь к Тамаре Евгеньевне. Та протестующе пожала плечами.
— Но разве я когда-нибудь возражала против полезности такого института? Я только говорила, что для нашего научного городка он будет непосильной обузой и поэтому…