Таково мое решение, подтвердил он. Несмотря на всю мягкость, в нем ощущался стальной стержень. Раздобыть ткань будет непростой задачей. Мне потребуется по меньшей мере шесть метров шелка. Но, кажется, я знаю, где его найти.
Провожая ее, он сказал:
Вы обворожительная женщина. Ваш муж счастливец.
Купер улыбнулась в ответ.
Я тоже так думаю. Сейчас вернусь домой и сразу же сообщу ему об этом.
У тебя были гости? спросила Купер Амори.
Он стучал по клавишам печатной машинки, работая над своим романом.
Нет. А что?
Вся квартира пропахла «Шанелью».
Ах да! Приходил какой-то низенький неопрятный коммивояжер, пытался продать мне несколько флаконов. Обрызгал духами все вокруг, чтобы продемонстрировать их подлинность.
Не знаю, как всё, а тебя точно. Она уклонилась от его объятий и прошла в спальню. Постель была небрежно заправлена не так, как она ее оставила: подушки смяты, наволочки обсыпаны пудрой. Она стояла, уставившись на нее, и старалась не разреветься.
Амори подошел сзади.
Ты же знаешь, это ничего не значит, сказал он.
Неужели?
Ты единственная, кто что-то для меня значит, Купер.
Она повернулась к нему лицом:
Но, видимо, меня одной недостаточно.
Не скажу, что наша сексуальная жизнь сейчас играет яркими красками. Ты, похоже, совсем не желаешь заниматься со мной любовью.
Она поморщилась: упрек попал по больному.
И ты винишь в этом меня?
Он поскреб подбородок:
Полагаю, в последнее время я вел себя не очень хорошо. Слишком много выпивки, слишком много секса, слишком много вечеринок, слишком много всего, если честно. И я запоем работал над своим романом, а это подталкивает меня к беспорядочным связям.
Ты всегда был беспорядочен в связях.
Что ж, я такой и есть. И ты это знаешь.
Она расплакалась:
Амори, но в нашей постели!
Я мог бы поклясться тебе, что исправлюсь. Но с тем же успехом я мог бы поклясться, что изменю цвет глаз. Это бессмысленно. И ты же знаешь, они сами на меня вешаются. Он говорил с небрежным превосходством мужчины, уверенного в своей красоте.
Горячие слезы скатились по ее щекам, она смахнула их:
Не думаю, что смогу долго это терпеть.
Да мы просто обнимались и целовались, вот и все. Дальше дело не зашло.
Я тебе не верю, хотя это не имеет никакого значения.
Он пожал плечами и снова сел за печатную машинку. Купер принялась снимать постельное белье, изо всех сил стараясь не реветь. Это случилось не в первый раз, даже не во второй и не в третий. Она сама себя обманывала во всем, что касалось Амори и его измен, охотно верила его привычному вранью, уговаривала себя,
что все это не имеет значения, что ее это нисколько не задевает, потому что любит он только ее одну. Но это имело значение. А сегодня он впервые переспал с другой женщиной в их супружеской постели. И это ужасно ранило.
Это показало, что теперь он совершенно равнодушен к ее чувствам.
Когда-то из нее била кипучая энергия. Она была младшей из шести детей, росших без матери в тесной квартирке. Вместе с отцом и братьями рыжая малышка маршировала в пикетах даже в самые сильные морозы.
Мелюзга в школьном дворе назначала ее защитницей обиженных и грозой хулиганов. Это она была девчонкой-сорванцом, которую отчислили из школы Святого Колумбы за то, что ударила в ответ сестру Бригитту (раньше никому такое и в голову не приходило). Амори влюбился в нее из-за огненного темперамента так он утверждал.
Но жизнь с Амори гасила ее огонь медленно и неуклонно. Раз за разом он замораживал ее пламя своей холодной невозмутимостью. Ей хотелось кричать от ярости, но она не могла. Вопль точно застревал у нее в груди. Она могла бы противостоять толпе линчевателей, но не своему мужу.
Орать на Амори значило не просто «ворчать, приставать и жаловаться», чего добрая жена должна избегать. Это означало, что он снова укроется от нее за стенами ледяной крепости. Он не выносил проявления эмоций. И страх, что муж устанет от ее эмоциональных всплесков, преследовал ее постоянно. Но если брак находится под угрозой, нужно пытаться его спасти, а не уходить. Так советуют эксперты.
Она направилась на кухню.
Кофе будешь? Купер постаралась задать вопрос тем будничным тоном, на какой была сейчас способна. И увидела, как расслабилось лицо Амори, когда тот понял, что ни устраивать сцену, ни требовать дальнейших объяснений она не станет.
Буду. Как все прошло у Диора?
Он придумал и нарисовал мое платье, ответила она, машинально заливая воду в кофеварку. Голос чуть не срывался от напряжения притворяться, что все нормально, было трудно. Я настояла на оплате. Он хочет пять тысяч франков.
Я дам тебе денег.
Но она не могла позволить ему так легко откупиться.
Спасибо, не надо. Деньги у меня есть.
Ну если ты хочешь потратить их именно на это. Мода умерла. Это всем известно.
А ты-то откуда знаешь?
Не огрызайся.
Тогда не мели чепухи.
Он выдал еще одну долгую дробь на пишущей машинке, ловко стуча по ней длинными пальцами, и предложил:
Давай сегодня сходим куда-нибудь.
Куда?
В «Ля ви паризьен» . Говорят, это самый декадентский бар в Париже.