Ты мог немного продлить свои жалкие деньки, продолжил он, и уйти на все четыре стороны. Сдохнешь, но хоть не сразу.
Предпочитаю, чтобы все закончилось здесь.
Азамат улыбнулся. Сегодня он решил примерить на себя роль доброго дядюшки.
«Земляной лев».
Все из-за нее? Из-за черной шлюшки?
Мне все равно, какие причины ты выдумаешь, устало проговорил я.
Что ж, в таком случае, оставайся.
Спасибо за приглашение, я заковылял ко входу в шатер.
Мне будет приятно, когда ты увидишь ее смерть. Это отличное представление. А потом ты последуешь за ней, но не так быстро, как тебе хотелось.
Вот как? я обернулся через плечо. В таком случае, будь любезен, разбуди меня ближе к вечеру, чтобы я не проспал все веселье, хорошо? и, не давая ему возможности ответить, вошел в шатер, полог которого скрыл меня от его пристальных глаз.
Я был весьма удивлен собственной смелости. Ни за что бы не подумал, что смогу разговаривать с Азаматом таким тоном. Видимо, когда мне становится совершенно плевать на собственную судьбу, это действует, как эликсир храбрости.
Вновь усевшись на циновку и распрямив ноги, я взял в руку початый кувшин с вином и задумчиво уставился в стенку.
«До вечера еще далеко, а от меня уже ничего не зависит, так, что придется как-то убивать время. Интересно, смогу ли я довести число пустых кувшинов до пяти и остаться во вменяемом состоянии? Давай проверим...».
Что-то острое больно ткнуло мне под ребра. Сквозь сонную пелену я не сразу сообразил, что это был кожаный сапог разбойника.
Вставай, давай!
Последовал еще один бесцеремонный пинок в то же место. Наконец, я смог разлепить глаза и уставился на незваного гостя снизу вверх. Разбойник внешне ничем не отличался от остальных людей Азамата. Скрывающая пол-лица накидка, плотная кожаная рубаха с нашитыми пластинами, небольшой круглый щит на спине и простой меч, слегка изогнутый на острие. Темные штаны и остроносые сапоги, с которыми я уже успел тесно познакомиться, завершали его облик.
Что тебе нужно? мрачно спросил я.
Глава зовет тебя на представление, голос разбойника был молодым, даже, совсем юным.
Что же он сам не пришел?
Станет он еще тратить время на такого мушкену, как ты, презрительно произнес разбойник.
«Мушкену? Как давно я не слышал этого обращения...».
Так ты идешь или так и будешь сидеть здесь, дожидаясь своей участи?
Я обвел взглядом шатер. Справа от меня стояли четыре пустых кувшина из-под вина. К пятому я притронуться не успел. Видимо, заснул.
Вновь переведя взгляд на юного налетчика, я буркнул:
Ладно, иду.
Тот кивнул и уже собирался выйти из шатра, но я, вставая, окликнул его:
Постой, ты, случайно, не из Вавилона?
Когда он ответил, я услышал легкие нотки удивления в его голосе:
Оттуда.
Как твое имя?
Он помедлил.
Видимо, не очень хотел раскрывать его перед каким-то «мушкену», но, все же, ответил:
Тарару, сын Этеру.
Вспышка, подобно молнии, осветила мое сознание. Мне показалось, что я вот-вот упаду.
«Это имя. Мне знакомо это имя! Этеру. Где же я его слышал? Давай же, вспоминай! Воспоминание не назовешь приятным но... но... это... это же...».
Вновь вспышка. Обрушенная хижина Бел-Адада. Отряд городских стражников. Сильный удар щитом по голове. Кандалы на руках и ногах. Цепи. Дорога Процессий. Унижения. Да. Теперь я вспомнил это имя.
Как ты сказал? прохрипел я от волнения, тщетно пытаясь его скрыть. Имя твоего отца?
Этеру, разбойник настороженно смотрел на меня.
Я знал его.
Что? он ошеломленно вскинул брови.
Я знал твоего отца.
Ты, видимо, пропил остатки мозгов в эту ночь. Мой отец ни за что не стал бы иметь дел с таким, как ты.
Таким, как я?
Ремесленником, в его голосе я узнал то самое презрение, которое испытывали жители Вавилона по отношению к сословию, коему я принадлежал.
Откуда ты знаешь, что я был ремесленником?
У меня есть уши. А тебе советую прекратить
нести чушь, иначе лишишься языка, Тарару демонстративно положил руку на рукоятку меча.
Я напряг память, вновь возвращаясь к тому злосчастному дню и, прежде, чем Тарару полностью утратил интерес и не вытащил меня за волосы из шатра, рискнул:
А Тиридата ты знаешь?
На этот раз удивлению юного разбойника не было предела. Медленно, словно пьяный, он сбросил накидку с лица. Мои подозрения оказались верными. Совсем юнец. Ему нет и восемнадцати. Гладкое загорелое лицо, на котором еще не росла борода, и вправду напоминало того стражника, Этеру, что был моим конвоиром по дороге в тюрьму.
Это лучший друг моего отца, тихо произнес Тарару. Но откуда ты их знаешь?
Я замялся. Не очень хотелось раскрывать подробности того знакомства.
Поэтому уклончиво ответил:
Долго рассказывать.
Он был в порядке?
Внешне выглядел вполне здоровым, только... я выждал паузу.
Только, что?
Он мне показался чрезмерно раздражительным и злым человеком.
Мой отец не отличается покладистым нравом, но слова «злой» и «раздражительный» никогда не подходили к нему. Почему ты сделал такой вывод? Как он вел себя?
Здесь я решил ничего не скрывать:
Высокомерно, грубо и вспыльчиво. Он чуть не проткнул Тиридата копьем.
Вот как, Тарару недоверчиво посмотрел мне в глаза, и в чем же была причина вспышки этого гнева? Что сказал Тиридат моему отцу?