«Если мне удастся... если я успею до того, как... Это же... это же восхитительно!».
Бросив еще один взгляд на Бастет и увидев, что та, убив очередного наемника, отступила за линию разбойников, я стал огибать лагерь караванщиков, что есть сил пробираясь к главному шатру, оставляя сражавшихся по левую руку от себя, при этом стараясь не попадаться им на глаза. Прокрадываясь между рядами палаток я, наконец, оказался перед входом в шатер Хазина. Золотая статуэтка льва по-прежнему возвышалась над пологом, грозно разевая пасть и переливаясь в лучах солнца. Переведя дыхание, я ворвался внутрь.
Он был там.
Хазин располагался на ложе прямо напротив входа в шатер. Его кожа была белее соли, а дыхание тяжелое и прерывистое. Увидев меня, караванщик злобно зыркнул
из-под полуопущенных век. Только подойдя вплотную к столу, я заметил, что в углу позади него примостился один из тех больших сосудов, что наполняли наемники водой из колодца. Мысль, которая пронеслась в моей голове, словно молния, несколько мгновений назад окончательно окрепла. Несмотря на дикую слабость и боль во всем теле, я осознал впервые за долгое время мне так повезло!
Хриплый и приглушенный голос торговца оторвал меня от созерцания сосуда:
Думаешь, я упаду перед тобой на колени и стану молить о пощаде?
Я перевел взгляд на Хазина. Ярость и гнев к нему начинали смешиваться с чувством презрения:
В этом нет необходимости.
Торговец закашлялся, а затем выдавил из себя злобную ухмылку:
Тогда что тебе нужно?
Медленно, превозмогая слабость, я приподнял меч в правой руке так, чтобы Хазин увидел его. В полусумраке шатра холодная бронза переливалась темным угрожающим цветом. Караванщик хмыкнул. По выражению моего лица он все понял.
Полагаю, я заслужил знать причину? прохрипел он. Вряд ли ты делаешь сие из милосердия.
Это точно, мрачно ответил я.
Из-за денег? Тогда я не ошибся ты обычный жалкий разбойник. В тебе нет никакой добродетели.
Недооцениваешь меня, Хазин, я был мрачнее грозовой тучи после долгой засухи. Богатства я, конечно, люблю, но это не единственная причина. И не главная.
Торговец слегка приподнял брови:
Ты даже слегка заинтересовал меня, ремесленник. Что же еще?
Бастет.
Не понимаю тебя.
Ты приказал своим людям надругаться над ней.
А-а-а-а, ты про свою прекрасную рабыню. Не знал, что так трепетно относишься к своим вещам. Можешь не переживать. Синяки заживут через неделю, он закашлялся.
Она не моя рабыня.
Хазин еще больше побледнел, услышав эти слова. Хотя мне казалось, быть белее соли невозможно. Я приставил меч острием к его горлу. В глазах караванщика читалась ненависть. Ярость. Злоба. Но не страх, что слегка удивляло, однако я не подавал виду.
Еще какие-нибудь причины? прошипел Хазин.
Безопасность, произнес я с загадочной улыбкой на устах.
Безопасность? переспросил караванщик, но я не удосужил его дальнейшими разъяснениями.
Медленно я вдавил лезвие клинка в шею Хазина. Кровь хлынула из его горла, забрызгивая ложе алыми каплями. На пурпурной тунике она была почти не видна. Караванщик издал пару булькающих звуков. Руки конвульсивно дернулись. А затем все было кончено.
«Поздравляю, Саргон. Вот ты и стал убийцей. Еще один рубеж пройден... Может быть. Но он заслужил смерть!».
Одновременно с тем, как Хазин испустил дух, снаружи донеслись торжествующие крики, ознаменовавшие собой окончание сражения. У меня оставалось мало времени.
«Если я хочу успеть осуществить задуманное, то действовать нужно быстро».
Отбросив меч в сторону, и больше не обращая внимания на перекошенное гримасой лицо Хазина, я подошел к большому сосуду с водой и сбросил на пол деревянную крышку. Увидев свое отражение, я даже слегка испугался.
«О, боги... Это я? Это... я?».
Из сосуда на меня смотрело лицо человека, изможденного множественными испытаниями. Оно осунулось и постарело. Слегка искривленный нос, огромный кровоподтек на подбородке, синяки под глазами, лохматые грязные космы волос и взъерошенная борода все это не придавало моему лицу привлекательности.
С трудом оторвавшись от созерцания собственного лика, я схватил пустой кувшин со стола и почерпнул воды из сосуда. Пришлось проявить силу воли, чтобы не глотнуть самому. Затем я водрузил крышку обратно, прикрывая сосуд. Сделать это одной рукой было не так-то просто, поэтому она дважды выскальзывала из моих ослабевших пальцев. Проклиная все на свете, я кое-как водрузил ее обратно. И вовремя послышалась поступь тяжелых шагов, приближающихся ко входу в шатер. Взяв в руку кувшин, и стараясь не выронить его, я повернулся навстречу тому, кто направлялся сюда.
«Если это не тот, о ком я думаю, то мне конец! Ну, а если это Бастет я зацелую ее до смерти».
Шаги остановились прямо у входа. Секунды тянулись, словно часы. Я не сводил глаз с полога, а тот, кто стоял снаружи, не торопился входить. Сердце вновь стало колотиться с удвоенной скоростью. В груди неприятно покалывало. Мне требовались неимоверные усилия, чтобы не дать себе свалиться прямо сейчас. Наконец, полог шатра резко одернулся, и он вошел внутрь.
То же самое могу сказать и о тебе, вяло улыбнулся я в ответ.