Эмеку-Имбару крутанул лезвие в ране и резко дернул меч, вытаскивая обратно. На правом боку Тегим-апала зияла страшная дыра, из которой забил алый фонтан. Тюремщик сильно пошатнулся, а затем, вяло взмахнув мечом, рухнул на колени. Внезапно ослабевшие руки выронили оружие. Клинок тихо упал на песок. Следом за ним повалился и Тегим-апал, простояв на коленях со стекленеющим взглядом всего пару секунд. Рухнув лицом вниз, ассириец совершил вялую попытку подняться, но безуспешно. Издав слабый стон, в котором читались боль, досада и гнев, Тегим-апал уронил голову и затих окончательно. Кровь бездыханного тюремщика обагрила место поединка, окропляя ее темными пятнами. Там, где упало тело ассирийца, уже появилась небольшая красная лужа.
Наступившая после боя тишина ощущалась чересчур непривычно. Все еще прохладный предрассветный ветерок приятно обдувал кожу. Набедренная повязка Тегим-апала слегка колыхалась под его порывами, будто парус маленькой лодки. Ничто не нарушало покоя просыпающегося мира.
Командир стражи с трудом поднялся на ноги. С его губ сорвался тяжкий стон. Правая рука безжизненно повисла вдоль тела, а кисть левой была вся залита кровью. Он прерывисто дышал. Грудь под доспехами вздымалась в такт дыханию, однако последнее постепенно приходило в норму. Лицо Эмеку-Имбару оставалось совершенно спокойным и непроницаемым, как бронзовая маска древнего царя. Его покрывала сильная бледность. Он медленно подошел к лежащему ассирийцу и отшвырнул ногой меч врага. Тот совершил кувырок в воздухе, блеснув в первых лучах восходящего солнца, и упал в паре локтей от тела хозяина. Командир тихонько пнул Тегим-апала ногой под ребра, но тот не подавал признаков жизни. Посмотрев на бездыханное тело несколько секунд, воин обернулся ко мне. Эмеку-Имбару присел на одно колено, положив оружие на землю и осмотрел свою изрезанную кисть. Кровь стекала с пальцев на песок, скапливаясь маленькую лужицу. Оглядев увечья, командир стражников медленно перевел взгляд на меня. Голубые глаза вновь стали холодными и пытливыми, утратив вспыхнувшее ранее яркое пламя.
Спасибо, прошептал я.
Меня благодарить не нужно, ответил Эмеку-Имбару, беря окровавленной рукой меч за рукоятку и убирая в ножны. На ней остался багровый отпечаток ладони
Откуда вы здесь?
Я не сводил глаз с Эсагилы с момента суда, он сжал руку в кулак, еще сильнее побледнев. Я был уверен, что тебя поведут на казнь в самое ближайшее время, причем постараются сделать это в наименее людном месте. Однако не ожидал, что ассириец повезет тебя в пустыню. Видимо, для тебя подготовили особо изощренный способ казни, он вновь посмотрел на изувеченную руку, но сейчас это не важно. Хоть и выглядело любопытно.
«Любопытно? Всего лишь любопытно!?».
Но зачем вам я?
Я же сказал, мне нужны ответы на вопросы, резким тоном ответил командир, не думай, что я делаю это по доброте душевной.
Разве Верховный жрец не ответил на ваши вопросы во время слушания дела?
Эмеку-Имбару взял небольшую паузу, в которую оценивающе разглядывал меня.
После чего ответил ледяным тоном:
Я похож на болвана?
От растерянности у меня слегка перехватило дыхание:
Что... нет!
Тогда не трать мое время. Слова жрецов звучали слишком хорошо, чтобы быть правдой. Их сладкие речи могут усыпить многих, но только не меня.
И что вы хотите знать?
Все.
Я вздохнул:
А что потом?
Он вперил в меня свой холодный взгляд:
Об этом мы подумаем позже. А теперь выкладывай.
Я размышлял. С одной стороны, мне хотелось все рассказать. Поделиться хоть с кем-то, и командир городской стражи казался мне отличным слушателем. С другой стороны, я понимал, что он преследует лишь собственные цели, и поручиться за свою дальнейшую судьбу я не мог.
Поэтому я ответил:
Сначала скажите, что вы сделаете со мной?
Все такой же беспристрастный, только бледный, воин молвил:
Много себе позволяешь, мушкену. Не забывай, мне хватит сил, чтобы разделаться с тобой.
Тогда вы ничего не узнаете, и я унесу все тайны в могилу.
Про себя же подумал:
«Какая удача, что Бел-Адад пришел
навестить меня прошлой ночью и решил потрепать языком. Иначе ничего стоящего рассказать я бы не смог. Если это сможет привести храмового писца на плаху, по милости которого я сам оказался отправлен на нее, то буду только рад».
Однако начать я, все же, не решался, выжидательно посматривая на командира городских стражников.
Эмеку-Имбару глубоко вздохнул, вновь переведя взгляд на кровоточащие пальцы. Казалось, он тщательно обдумывает мои слова.
Наконец, спустя секунды томительного ожидания, он поднял на меня взор:
Тебя убивать не стану. Это все, что могу обещать. Большего не дождешься. В конце концов, я могу и пожертвовать твоими тайнами.
Я не мог понять хитрость это или нет? Под хладнокровной и спокойной маской могло скрываться все, что угодно. С другой стороны, молчать тоже было опасно. Так, что я, поколебавшись, решился и поведал абсолютно все, начиная с момента знакомства с Бел-Ададом и заканчивая сегодняшним утром, которое, кстати, уже сменилось днем. Взошедшее над барханами солнце неплохо припекало. Эмеку-Имбару внимательно слушал от начала до конца, ни разу не перебив и жадно поглощая каждое слово.