Ариду осуждающе покосился на меня.
Кашшур повернул голову в мою сторону:
У тебя есть свидетели того, что убитый являлся корзинщиком?
Он сам мне об этом сказал!
К сожалению, спросить его мы уже не сможем.
Я ткнул пальцем в Ариду:
А откуда он знает, что Бел-Адад был писцом?
Верховный жрец перевел взгляд на свидетеля и вопросительно поднял брови.
Мне об этом сказали, спокойно ответил Ариду.
Кто тебе об этом сказал? поинтересовался Кашшур.
Ариду внимательно посмотрел на совет жрецов
и, после одобрительного кивка Верховного жреца, ответил то, от чего я чуть не рухнул со скамьи:
Вы.
Совет жрецов поведал тебе сведения о храмовом писце Бел-Ададе?
Да, господин.
Я сидел, будто огретый по темечку обухом топора, ошарашено наблюдая за происходящим.
Изволь объяснить, потребовал Кашшур.
Да, Ваша Лучезарность, Ариду кашлянул в кулак. Около двух недель назад я получил от верховного совета Эсагилы задание тайно присматривать за писцом Бел-Ададом.
Ты состоишь на службе Храма Мардука?
Да, господин, имею такую честь.
Тебе сообщили причину слежки?
Нет, Ваша Лучезарность, не сообщили.
Что тебе удалось узнать?
Писец Бел-Адад заказал постройку хижины у этого человека, тут Ариду кивком указал на меня, а также нередко общался с местными жителями и передавал им деньги.
Деньги?
Да, господин.
Ты можешь назвать точную сумму передаваемых средств?
Ариду покачал головой:
Нет, господин Кашшур. Опасаясь быть замеченным, я старался держаться подальше от храмового писца. Могу лишь утверждать, что речь шла о горсти серебряных сиклей.
Сможешь привести пример передачи денег Бел-Ададом другим лицам?
Да, Ваша Лучезарность. Я своими глазами видел, как храмовый писец передает деньги пекарю Габра-Лабру, живущему недалеко от Западных ворот.
Тот самый пекарь, которого задержали за оскорбление Его Величества Самсу-дитану?
Да, господин.
Когда это произошло?
На следующий день, после того, как царский сборщик налогов забрал у пекарей девять десятых их заработка за месяц.
Кашшур сделал очередную запись в табличке. Я же продолжал следить за происходящим с ничего не понимающим видом.
«Выходит, Бел-Адад и вправду был писцом. Тогда нет ничего удивительного в том, что он заплатил мне целых шесть сиклей серебра за работу. Для храмового писца это сущая мелочь. Но что он делал в бедняцком пригороде, шакалы меня подери?».
Ариду, обратился к свидетелю Кашшур.
Да, господин?
Имеешь ли ты еще что-либо сказать?
Нет, господин.
Можешь идти, разрешил Верховный жрец.
Отвесив низкий поклон, Ариду развернулся и быстрым шагом направился к выходу, вышел из зала.
Пригласите следующего свидетеля.
Кровь перестала сочиться из носа, так что я смог принять нормальное положение и с интересом смотрел в сторону дверей. На этот раз в проеме показался воин в пластинчатом доспехе и шлеме-шишаке, но без оружия. Я сразу узнал этот холодный пронзительный взгляд голубых глаз. И эту ухоженную безукоризненную бороду командир стражей, задержавших меня в то злосчастное утро.
Тот с точностью повторил церемонию приветствия предыдущего свидетеля, только поклон его был куда более скромным.
Последовал очередной вопрос от жреца:
Назовите себя.
Эмеку-Имбару, Ваша Лучезарность.
Ваше положение?
Командир отряда городской стражи из десяти человек.
Где ваш дом, командир?
Мой дом Вавилон, спокойно сказал тот.
Услышав такой ответ, Кашшур слегка приподнял левую бровь, однако продолжать допрос на эту тему не стал:
Вы знаете обвиняемого?
Знаю, досточтимый жрец, командир даже не смотрел в мою сторону.
Откуда вы знаете его?
Он прибыл на место преступления, заявив, что построил дом для убитого.
Он признался в убийстве?
Нет. Лишь в том, что соорудил хижину.
Обвиняемый сообщил вам, где находился в момент совершения преступления?
Да, господин. По его же словам, он находился у себя дома.
Доказательства своим словам обвиняемый предоставил?
Нет, Ваша Лучезарность, не предоставил.
Верховный жрец кивнул и нанес очередные пометки в табличку:
Как вы узнали о произошедшем?
Утром мы несли службу на улицах западного пригорода, когда услышали шум и крики. Кто-то звал стражу. Мы поспешили на зов и обнаружили обрушившуюся хижину, а также толпу людей вокруг нее.
Вам удалось установить время обрушения крыши?
Нет. Никто из очевидцев не мог указать, когда произошло возможное преступление. Люди вышли из своих домов и увидели, что хижина уже развалилась. Сколько она простояла в таком состоянии неизвестно.
Я напрягся.
«Значит, люди не слышали обвала дома! Тогда Сему мог сказать правду? Но откуда он знает про это? Как так получилось, что звук рухнувшей балки не всполошил всю округу, и соседи мирно проспали вплоть до рассвета и только тогда обнаружили следы? А самое главное... почему
этот командир стражи утверждал, что хижина корзинщика обрушилась утром?».
Я не смог удержаться и задал вопрос:
Господин, но ведь вы сами сказали мне крыша жилища обрушилась утром! А сейчас говорите, что не знаете времени.
В зале на несколько мгновений воцарилась гробовая тишина. Она была настолько тяжелой и гнетущей, что я отчетливо слышал дыхание каждого из присутствующих. И только дыхание Эмеку-Имбару оставалось ровным, не прерывающимся ни на миг. Его взгляд окатил меня, словно капли ледяного дождя.