На этом месте Яков замолчал, а после медленно повернулся к Маркелу и добавил также медленно:
Вот как боярин Андрей Федорович боярину Василию Ивановичу сказал: зарезался царевич Димитрий. За-ре-зал-ся! сказал он по складам. А тебе как послышалось?
А мне никак, просто сказал Маркел.
Вот и славно! сказал Яков и опять повернулся к своим. И там один из них, и это опять Иван, спросил:
А отчего царевич вдруг упал?
От падучей, строго сказал Яков. Была у него падучая, вот что.
Давно была? спросил Маркел.
Нет, сказал, подумав, Якров. Шуйский об этом тоже спрашивал. И эти ему сказали, что с зимы, а раньше не было. И что государыня кричала, что извести хотят царевича, что напускают прочу и что напускает Битяговский! И, помолчав, добавил: И вот за это его и убили. Это я про Битяговского.
Теперь все молчали, и даже Маркел. Вот же где было известие! И так тихо у них было достаточно долго, после чего Яков сказал:
Вот так и там молчали, а потом Шуйский сказал: но кто вам позволил его убивать? А они сказали: а это не мы, а этот народ так решил. Какой народ? Посадские. Кто посадские? Не знаем. Народ же, сразу стали говорить, ты же, Василий, знаешь, горячий! Царевич же мертвый лежит! А как они его здесь все любили!
Он же для был как солнце ясное! И вдруг лежит убитый. Погорячился народ, говорят, стыдно нам за него, совестно, готовы за него казнь принять, вот и сестрица пишет! И тут подают, старший, Андрей подал, грамоту. Шуйский стал ее читать. Это была ее челобитная до государя в Москву, чтобы народ не казнили, это мне Елизарий шепнул уже после. А так только вижу, Шуйский прочел, вот так бороду огладил и сказал: это не мне решать, но государь у нас милостив, молитесь за государя, может, государь простит. А после махнул рукой и сказал уже почти что совсем просто: ладно, завтра даст Бог день и даст ума, а пока что время уже позднее, а мы с дороги. И на этом было уже совсем всё, они ушли и я ушел. А теперь еще налейте!
Ему так и сделали. И остальным всем тоже. А когда они все выпили, а после закусили, Яков сказал:
Не усмотрели. Будет им теперь. Елизарий так сказал. И то! сразу продолжил Яков. Это же среди бела дня! И у всех на виду! А если у него падучая, как можно было такому нож дать?! А?!
А как не дать? сказал Овсей.
Овсей! строго сказал Яков. Много ты стал понимать!
Овсей теперь уже молчал. Зато сказал Иван задумчиво:
Да, это уже у кого какая планида. Один и в огне не горит, а другой и в ложке утопится.
Ты про кого это? опять же строго спросил Яков.
Ни про кого! сказал Иван громко, потому что был уже довольно крепко выпивши. И так же громко и почти смело продолжил: А говорят, что у покойного царя Ивана уже однажды был такой сын, тоже Димитрием крещенный. Так тот Димитрий утонул! Тоже тогда все рядом были: и царь, и царица, и царевы дядья и тетки, и царев брат, тогда еще живой, они на богомолье ехали, а через ручей переходили нянька оступилась, царевич у нее из рук и в воду! И только пузыри пошли! Вот какое имя, говорят, Димитрий несчастливое!
Вот что тогда сказал Иван и все молчали! Первым Парамон опомнился, сердито хмыкнул и также сердито сказал:
Брехня какая! Где это ты такое видел, чтобы царь пешком через ручей переходил! Царя всегда переносят!
Вот его и унесли не туда, куда надо! сразу и тоже сердито ответил Иван. А нянька понесла царевича! И уронила! И сама упала! А это же царевич, надо понимать! Это же царская кровь, это же нам Богом данная! Кто до него смел дотронуться?! Вот он и лежал тогда в воде и пузыри пускал, а никто к нему не подбегал! Потому что нельзя было, не по чину! Покуда царица не кинулась, да только было уже поздно. Так, может, было и теперь царевич сказал: «Дайте нож», и кто ему поперечит? Я бы не перечил, я бы дал.
Ладно! сказал Яков. Больно умный. И завтра таких же, как ты, умных будет уже Ефрем расспрашивать: зачем нож давали, зачем после всё на Битяговского валили, зачем били в набат, кто позволил? Разбаловался народ, вот что! При прежнем государе было строже! Знаешь, что той няньке после было?
Иван промолчал.
Вот, это верно, сказал Яков. Язык надо беречь и без лишней нужды не высовывать. После чего сказал еще сердитее: Фу, пересохло в горле всё!
Но тут оказалось, что вино уже закончилось, Овсей вышел в сени и велел подать еще. Быстро подали. Также еще подали перекусу. Они еще выпили и закусили, после чего Яков вдруг повернулся к Маркелу и так же вдруг спросил:
А ты чего сегодня не на службе? Или ты сегодня наше проверяешь?
А Маркел в это время как раз взялся на добрый кусок мяса. И поэтому, его не отпуская, сказал так:
Да, сегодня ваш черед. Боярин мне сказал: смотри, Маркел, как бы моим верным слугам какой кто беды не учинил! Вот я и смотрю каждый кусок, и тут же его надкусил.
А Яков тут же продолжил:
А я у боярских спрашивал сегодня, их ли ты. Они сказали, что не их.
А ты у боярина спроси, сказал Маркел, уже пережевывая мясо. Я не у них служу, а у него.
Может, у кого еще спросить? в сердцах спросил Яков.
Может, сказал Маркел. Вот хотя бы спроси у Ефрема.