Вроде бы все поняли Шестакова. То, что он говорил, звучало как аксиома, истина, не требующая доказательств. Но внутренне далеко не каждый мог быстро перестроиться, пойти на ломку старых представлений и привычек.
А когда изо дня в день до седьмого пота, с адскими перегрузками начали отрабатывать приемы воздушных схваток некоторым стало не по себе. Да еще многих коробили тройки с минусами, которые решительно выставлял Шестаков. Особенно били они по самолюбию Тытаря. Между командиром звена и командиром эскадрильи назревал конфликт. И он был бы, не подвернись ситуация, сразу разрядившая обстановку.
Под 7 ноября в эскадрилье состоялось торжественное собрание, закончившееся праздничным ужином. Леню Тытаря как будто подменили: он шутил, заразительно смеялся, был весь словно на пружинах. Шестакову показалось, что это неспроста. Тытарь хочет в чем-то взять реванш. Но в чем? Все стало ясным, когда Леня во всю ширь растянул меха баяна, вышел в центр образовавшегося круга и, сам себе аккомпанируя, стал выдавать такую чечетку, какой даже Шестаков никогда не видывал. Тытарь был в ударе, работал, как говорится, по высшему классу. Все пришли от него в восторг. Танцор ни разу не взглянул на командира, но весь вид его говорил: «Мы, мол, тоже не лыком шиты!».
Лев любил такие вот натуры. И ценил азарт, искрометность. Но ему был дан вызов. Надо ответить.
Липа, сбегай, принеси из дому патефон и пластинку с испанским танцем «Ага-га», шепнул он незаметно жене.
Когда она вернулась, Тытарь, разгоряченный, под бурные аплодисменты величаво и торжественно «сходил со сцены».
Но вот раздались звуки незнакомой, зажигательной испанской мелодии. И на «сцену» не вышел, вихрем вылетел сам командир. Он «закатил» столь заразительный танец, что все сразу стали притопывать, прихлопывать,
подкрикивать незнакомое, но всем пришедшееся по душе «Ага-га».
Под конец Лев стал выкидывать такие коленца, что все только диву давались. И странное дело: чем большим был успех Шестакова, тем светлее становилось лицо Тытаря. Он признавал превосходство над собой. Он, кумир эскадрильи, видел, что у него появился достойный соперник. Этот гордый казацкий парень понял, что и командир «не лыком шит», что ему ни в чем его не перещеголять, а коль так, то чего уж там «ломаться»!
Леонид пробежал по клавишам баяна, быстро подобрал мелодию «Ага-га» и как только закончилась пластинка, продолжил жизнерадостную мелодию на своем инструменте. Шестаков взглянул на него с благодарностью. Потом порывисто подошел к столу и на удивление всем стал с азартом виртуозно отбивать лихие перезвоны в такт этой удивительной мелодии. Тут уж и мертвый не смог бы устоять: все пустились в пляс
Праздничное веселье затянулось до позднего вечера. А когда пошли домой, политрук сказал одобрительно:
Ты человек-загадка, Лев Львович. Никогда не знаешь, что предпримешь в следующую минуту. Но главное, что это всегда с толком, с пользой для дела. Я не о пляске, а о том, что можешь ты вовремя оценить ситуацию, уловить настроение людей. И это не менее важно, чем личное боевое мастерство
Политрук был прав. С некоторых пор и Тытарь всей душой потянулся к командиру. У него даже походка стала похожей на шестаковскую уверенной, энергичной. Постепенно он перенимал и командирский летный почерк.
А там быть «похожими на командира» потянулись и другие, в том числе Ломазов, Лобзарь. Так Лев открыл для себя один из «секретов» командирской педагогики: хочешь, чтобы коллектив тебя поддерживал будь в нем лидером во всех хороших делах.
Минуло еще несколько дней, и произошло событие, окончательно укрепившее авторитет нового командира: 14 ноября 1938 года по радио передали Постановление Президиума Верховного Совета СССР о награждении его орденом Ленина.
В первый момент он ушам своим не поверил, подумал, что ослышался. Ведь в те годы совсем немногие удостаивались столь высокой правительственной награды. О себе же Лев думал, что и орден Красного Знамени Михаил Иванович Калинин вручил ему, так сказать, авансом. И вдруг такая новость!
Вся эскадрилья пришла поздравить командира. А он, счастливый, взволнованный, снова и снова вспоминал все, что довелось пережить в Испании. Перебрал имена всех, не вернувшихся из жестоких боев. Скольких потерь можно было бы избежать, будь люди получше подготовлены к встрече с коварным врагом! Нет, надо ломать традицию «полеты для полетов», укоренившуюся в эскадрилье. Этому учит нас и партия: «Встречать врага во всеоружии!»
И Лев со своими помощниками горячо взялся за дело. Все было подчинено предельно напряженному ритму боевой учебы. Появился состязательный дух: кто лучше атакует, кто первым откроет огонь, кто ловчее вывернется из-под удара. Даже Жора Лобзарь так увлекся, что начисто забыл свою теорию о «спокойной жизни» в транспортной авиации.
И когда январские туманы вынудили летчиков сидеть на земле они не находили себе места. Шестаков это время использовал с наибольшей эффективностью: сделал детальный анализ учебных воздушных боев, подвел первые итоги, а затем провел целую серию занятий по тактике действий авиации в Испании. Это были уроки, которые запомнились каждому на всю жизнь. Запомнились и сослужили добрую службу, когда черные тучи в июне 41-го нависли над нашей страной.