И Лев с трудом «поковылял» домой. Когда самолет «зарывался» в крен, выводил его рулем поворота. Конечно, об изяществе пилотирования здесь говорить не приходилось. Да и посадку на поврежденном самолете в конечном итоге произвел с серией «козлов».
Такого с ним никогда не бывало. Вот почему Девотченко, находившийся на старте, сразу распорядился:
Шестаков ранен! Быстро к нему машину «скорой помощи»!
Никакой помощи, конечно, не потребовалось. Улыбающийся Лев взглядом нашел в гурьбе прибежавших летчиков Костю Доброницкого, весело крикнул ему:
А вот обошлось и без парашюта. Назло тебе!
Что значило это «обошлось и без парашюта» все поняли, осмотрев самолет. Он был почти без обшивки, беспомощно болтались элероны: старик-«ишачок» не выдержал чрезмерных перегрузок.
Ну, что будешь теперь делать? спросил Девотченко. Ведь ни одной запасной машины нет.
Отремонтируем, с готовностью отозвался техник Хозе, будет летать как новый!
Ну, что ж, приступайте.
Два дня Шестаков, Хозе, помогавшие им механики приводили машину, как говорил все тот же Костя, в «чувство». Под конец Шестаков раздобыл где-то небольшую кисточку, баночку краски и собственноручно нарисовал на борту истребителя золотистого сокола.
Птица получилась у него что надо стремительная, красивая. Ба! Оказывается, Лев еще и художник! Но зачем он это сделал?
У них змея, а у нас сокол. Пусть знают, с кем имеют дело! пояснил Шестаков
товарищам.
Идея всем понравилась, но больше никто не умел рисовать, а у Шестакова своих дел по горло
В конце Теруэльской операции произошли некоторые события, прямым образом коснувшиеся Шестакова.
В госпитале оказался Александр Гусев. Его ранило в воздушном бою, в полубессознательном состоянии он привел машину на аэродром, посадил ее, не помня себя. Очнулся уже на госпитальной койке. Командование группой истребителей И-16 было возложено на Ивана Девотченко. Шестаков, как командир первого звена, стал заместителем нового комэска Ларионова.
Суровые боевые будни Враг напирал. Республиканцам все труднее было сдерживать его натиск. Туговато приходилось и нашим летчикам. Однако никто не вешал носа. Как всегда, помогала ребятам бодрость духа неутомимого Шестакова. Пройдет, бывало, перед строем усталых, осунувшихся летчиков, окинет всех искрящимся взглядом, скажет весело:
Братцы, больше жизни, больше мужества. Родина не забудет лучших своих сыновей! и смотришь, все заулыбались, оттаяли сердцем и душой, уже совсем по-другому воспринимают новую боевую задачу.
А Родина между тем действительно не забывала о своих сыновьях, сражающихся за правое дело на Пиренейском полуострове. В один из дней пришла весть о награждении многих летчиков орденами Красного Знамени. Среди них были Гусев, Девотченко, Доброницкий, Шестаков и другие.
Лев тут же заторопился в госпиталь. Радостную весть нужно было немедленно сообщить Косте, недавно подбитому в жестоком бою, Александру Ивановичу она будет для них самым лучшим лекарством.
Отправился в Валенсию на легковой машине. Пока хлопцы возле госпиталя отряхивались от пыли, затягивались сигаретами, некурящий Шестаков буквально ворвался в палату, засыпал Гусева и Доброницкого цветами, апельсинами, шоколадом, а потом после взаимных объятий, встав по стойке «смирно», торжественно произнес:
Поздравляю вас, Александр Иванович, и тебя, Костя, с высокой правительственной наградой орденами Красного Знамени!
Он первым привез им радостную весть. Это было видно по их вытянувшимся от удивления, посвежевшим в госпитале лицам.
Неужели это правда? непроизвольно вырвалось у Кости.
Чистейшая Вот и хлопцы подтвердят, показал на ввалившуюся в палату с огромными букетами в руках компанию. Да разве с такими вещами шутят?
Ну, спасибо, Лев, за хорошее известие. А тебя наградили?
Конечно, и меня, и многих других.
Тебя с особым удовольствием поздравляю, Лев. Ты это особенно заслужил, молодчина!
Спасибо, Александр Иванович. Всем, что мною сделано, я обязан Девотченко и вам. У вас обоих учился.
Хорошо, что ты так думаешь, мне приятно это слышать, поблагодарил Гусев. Только знай, Лева, ты и сам не лыком шит.
Конечно, не лыком, с лукавинкой в голосе отозвался Лев, на донецком угле замешан, авиационным бензином пропитан, испанскими мандаринами вскормлен и тут же в подтверждение своего «тезиса», под дружный смех летчиков, крепкими зубами впился в сочный, золотистый плод
Вскоре после этого посещения Александр Гусев вышел из госпиталя, позвонил в штаб ВВС, оттуда сказали, чтобы он прибыл на прием к генералу Сиснеросу.
Что случилось? Сиснерос приглашал к себе Гусева редко, когда в том действительно была острая необходимость.
Все стало ясно с первой минуты разговора.
Принимайте командование группой И-16. Девотченко не оправдал надежд, сказал генерал без обиняков и как будто обухом ударил Гусева по голове. «Девотченко не оправдал надежд? Да быть такого не может!» Но не станешь же спорить с командующим ВВС республики, не будешь и расспрашивать у него, что случилось. Дан приказ, его нужно выполнять.
Уже среди своих летчиков Александр Иванович узнал, что произошло с Девотченко. Тремя эскадрильями он должен был прикрывать скоростные бомбардировщики СБ, имевшие крайне ответственную задачу: нанести удар по скоплению танков противника на подступах к Теруэлю.