С той поры не раз присаживался он у заветной корзины и перебирал книги в красном переплете. И хотя по-прежнему смысл прочитанного еще плохо укладывался в его голове, он испытывал странное волнение, вчитываясь в гремящие стреляющие слова. Особенно ему нравилось читать ленинские воззвания и письма. Они казались живыми, столько было в них гнева и страсти.
И потом курсантом, он, приходя в увольнение домой, как в детстве, нередко присаживался у отцовской корзины и брал в руки строгий том в твердой красной обложке. Новый мир открывался перед ним, мир захватывающих мыслей, идей, потрясающих, зовущих к прекрасному будущему.
Здесь, вот именно здесь, в джунглях, теперь развертывается освободительное движение, о котором он столько читал в прошлом. Этот народ, как и все люди, хочет жить свободной жизнью, и нужно помочь ему отстоять это право.
Алекс сделает все, чтобы помочь людям завоевать свободу. Ведь рядом с ним столько надежных друзей.
О чем ты все думаешь, дорогой? позвал его ласковый голос, и на плечи легли легкие руки. Я давно стою за твоей спиной, а ты не замечаешь. Тебе пора отдохнуть. Не спал всю ночь. А скоро в новый поход. Теперь ты стал еще нужнее людям. Ты
Не надо, родная. Давай лучше помолчим! Алекс обнял Гаудили.
Ты забываешь меня, и мне страшно. К тебе все тянутся, и мне кажется, что ты удаляешься от меня. Вот и вчера ушел на весь день один без телохранителей. И опять толкался среди простых людей. Ну, почему ты избегаешь почета, положенного твоему высокому сану? Разве трудно не есть из одного котла с воинами, не спать вместе со всеми на земле, не лезть в самую гущу боя, будто там без тебя не обойдутся?
Он с укором посмотрел на нее.
Я такой же, как и они. Я сын рабочего, то есть того, кто живет своим трудом.
Гаудили покачала головой.
Не правда это. Ты сам говорил, что твой отец большой командир. Ты кадонги, и нельзя тебе смешиваться с теми, у кого низкое происхождение.
Не говори так, Галюша! горячо возразил Алекс. Нет ни низкого, ни высокого происхождения. Все люди рождаются равными, и только условности, придуманные людьми, разделяют их.
Она упрямо тряхнула головой.
Я дочь вождя и сама вождь. Я должна стоять над ними. Тогда они будут уважать меня.
Ты тщеславна, Галюша.
Я тщеславна? возмутилась Гаудили. А разве там, в твоей стране, нет вождя?
Алекс внимательно посмотрел на нее.
На моей родине есть вожди, но обязаны они этим не своему происхождению. Народ их выделил за полезные дела, за их ум и заслуги. И уважают у нас вождей за то, что они хорошо служат народу.
Значит, по-твоему я не имею права быть вождем? в ее темных глазах сверкнули огоньки, вся крепкая фигурка напряглась. Гневно вспыхнули щеки. Она опустила ресницы, прерывисто дыша.
Алекс спохватился. «И как только обращаться с этими женщинами, да еще с вождями, растерянно подумал он. Ну никакого такта у меня нет».
Он боялся, что Гаудили долго теперь будет сердиться. Но она поднесла палец к губам, улыбнулась и сказала с плохо скрытым коварством:
Значит, будешь теперь вождем сам? Вот хорошо-то! С меня хватит и одного быть твоей женой. Тем более, что эта должность меня очень устраивает.
Ты не так поняла меня. Прости, Галюша!..
Хотя да, вождь сиеми для тебя уже не подходит. Ты же поднимаешься все выше: племена хотят провозгласить тебя своим королем. Теперь уж ты прости меня! и она, прижав подбородок к левому плечу, снова улыбнулась.
Ну и лукава ты, как тигрица! вскричал Алекс.
Ты тоже хорош, слон!
И они оба расхохотались.
Гаудили коснулась пальцами его лба.
Ты, действительно, очень хороший, умный, как тысяча наших старейшин, посерьезнела она, пристально вглядываясь в него, будто открыв в нем что-то новое. Только, пожалуйста, не скромничай. Что бы мы делали без тебя? Десять звезд не заменят одной луны. А что было бы со мной, если бы не ты?
Это уже за тебя любовь говорит, смущенно улыбнулся Алекс.
Ну да, любовь! А разве я это скрываю? Она тряхнула головой. Потом заглянула ему в глаза, Пойдем отдохнем хоть часок? Пока все спокойно
Убили! Мой командир, беда! Убили!
Алекс и Гаудили резко повернулись. К ним спешил Маунг Джи, бледный, растерянный. Губы тряслись. Не похож он был на начальника
караула, службу которого сейчас нес.
Кого убили? Алекс мягко отстранил жену.
Там, там, юноша показывал вверх по ущелью, у дока!
Алекс кинулся к госпиталю. Он протолкался сквозь кучку взбудораженных людей и остановился на пороге. Посредине убогого кабинетика в луже крови лежал Макгрейв: голова запрокинута, уши обрезаны, судорожно скрюченные пальцы у горла, где торчал скальпель, в широко раскрытых глазах бесконечное изумление.
Гаро ко мне! Гайлубу с собаками по следу! отрывисто приказал Алекс, обжигая яростным взглядом Маунг Джи. Юноша опрометью бросился прочь.
Алекс стоял над Макгрейвом, не в силах оторвать от него взгляда.
«За что? металось в его голове. За что убили тебя?
Добрый доктор! Ты хотел, чтобы всем было хорошо, ты был неисправимым идеалистом. Для тебя не существовало врагов. Скольким ты спас жизнь! И вот тебя отблагодарили за это». Все ниже склонялась голова Алекса. В глазах окружающих его людей вопрос. А что он может ответить на него?