А что, Примочкина будут судить?
Вероятно, нет. За его чистосердечное признание. А вот лейтенанта Незамая снимают с занимаемой должности.
Дорохов не сказал, что командир полка не только отстранил Heзамая от должности, но и предложил подвергнуть его суду офицерской чести.
Когда Незамай узнал, что его будут судить товарищи, сердце защемило от новой неприятности. Он знал, что речь пойдет не только об одном «отпуске» Примочкина. Вспомнят и другие дела, касающиеся его отношений к солдатам и взводным командирам. И тут уж придется поплатиться не одной замаранной совестью
Но, как ни странно, в этом роковом исходе он больше винил не себя, а солдата, который предал его, рассказал Дорохову, как было дело. Не проболтайся он жизнь шла бы попрежнему.
Однако не все еще было потеряно, коечто будет зависеть и от него, как он себя поведет. Семен Иванович хорошо усвоил, что если человек признает свою вину, покается в совершенных проступках, ему смягчат наказание.
И теперь, сидя на передней скамейке в полковом клубе, он думал сыграть на этом. Мясистое, с красными прожилками лицо его было небритым, угрюмым. Полевая сумка, набитая уставами, как всегда, была с ним. Она как бы говорила о его вечных заботах и, подобно талисману, ограждала от неприятностей. Мельком поглядывая по сторонам, Незамай увидел во втором ряду справа Быкова, Арышева, Воронкова. Они о чемто разговаривали, улыбались, а ему мнилось, что злорадствовали над ним.
За столом перед клубной сценой появились судьи трое офицеров полка. Председатель суда поднял руку, призывая к тишине.
Товарищи! Сегодня мы собрались, чтобы обсудить лейтенанта Незамая за недостойное поведение, порочащее звание офицера.
Капитан взял со стола бумагу и начал излагать факты.
Незамай насупил брови, низко опустил
голову. Неприятно было слушать о своих поступках, которые до этого он не считал такими подленькими, как теперь. Казалось, ктото другой, грубый и корыстный, совершил все это. А капитан своим металлическим голосом говорил и говорил, словно гвозди вбивал. Незамай уже не вникал в смысл его слов.
Наконец, капитан смолк, вытер платком влажный лоб и обратился к нему:
Расскажите нам, чем вы руководствовались, совершая эти поступки?
Незамай вяло поднялся, как спросонок, одернул гимнастерку.
Что побудило меня послать солдата? задал он себе вопрос. Корысть, товарищи, одна корысть. В этом я глубоко раскаиваюсь.
Теперь вы раскаиваетесь, а тогда не думали, что роняете свой авторитет в глазах подчиненных, сказал капитан. Но этот случай носит, так сказать, единичный характер. Посмотрим, как Семен Иванович воспитывал своих подчиненных, как готовил их к предстоящим боям.
В зале смолк кашель. Всем хотелось послушать человека, который редко выступал на совещаниях и делился своими мыслями.
Почему вы конфликтовали со своими взводными командирами?
Незамай поправил висевшую на боку сумку, кашлянул.
Я понимал службу не так, как другие. Раз я начальник, стало быть, подчиненные должны во всем мне повиноваться. Солдаты и сержанты так и делали, но с офицерами было посложнее. Например, Воронков часто не соглашался со мной, выступал со своими предложениями. Может, они и умней были, но у меня возникала обида: как это подчиненный, а учит?
В зале послышались смешки. Дорохов переглянулся с Сидоровым.
Еще больше у меня не ладилось с лейтенантом Арышевым. Сперва он подкупил меня своей исполнительностью, а потом все начал делать наперекор.
Что же именно?
Незамай помешкал, потом заговорил со смешком:
Ему не нравилось, что я иной раз заглаживал отдельные изъяны по работе, чтобы не оказаться хуже других. А он этого не понимал. Я старался образумить его, накладывал взыскания. Теперь чувствую, что делал неправильно, и в дальнейшем такого не допущу.
«Едва ли, думал Арышев. Дай только тебе власть, снова начнешь под себя подминать. Крапиву куда ни посади, везде жалит».
Сидоров испытывал боль и гнев. Как он мог терпеть этого человека? Даже спорил с Дороховым, когда тот говорил о недостатках ротного командира. Может, не зашло бы так далеко, если бы он, Сидоров, построже относился к Незамаю.
Был ли у вас такой случай, когда вы пытались отправить на фронт слабо подготовленных солдат? продолжал председатель.
«Все вспомнили», подумал Незамай.
Да, я собирался так сделать, но когда посоветовался с начальником штаба, он не разрешил.
А может, вы это сделали под напором командира взвода, подобно случаю со стрельбами, которые не разрешали проводить?
Незамай молчал: опровергать то, что стало известно, не решился.
Кто еще знал о фиктивном отпуске Примочкина, кроме вас и Целобенка?
Этого вопроса ждал не только Незамай, но и Померанцев, сидевший в зале. Его очень тревожило, что ответит Незамай. «Вдруг брякнет правду, тогда доказывай, что ты не рыжий».
Нет, больше никто не знал, твердо ответил Незамай.
А где взяли проездной документ для Примочкина? Незамай был готов и к этому ответу.
Бланк мне когдато дал один друг, штабист, с которым я служил до перевода в этот полк.
А где сейчас этот ваш друг?