Анатолий зашел в сквер. У газона по песочку
бегали голуби, клевали крошки хлеба, которые бросали им солдаты. На скамьях вокруг газона сидели и штатские. На одной скамье он увидел двух девушек. Около них было свободное место. Анатолий подсел к ним.
Девушки прервали разговор, робко посматривая на него. Рядом сидела чернокудрая, худощавая, с тонким красивым носом она напоминала жену Померанцева. Другая полненькая, круглолицая. Обе держали в руках сумочки. Чтобы не смущать их, Анатолий отвернулся, закурил.
Значит, продолжать учебу в институте не думаешь? заговорила полненькая.
Пока не знаю. Может, в Россию разрешат поехать.
О, я бы с удовольствием!
Арышев вслушивался в разговор. Ему давно хотелось познакомиться с русскими девушкамиэмигрантками, понять их, узнать мечты.
Извините, а в какой бы город вы хотели поехать? спросил он черноволосую.
Девушка охотно ответила:
Это уж куда разрешат. А вы из какого города?
Я из Томска.
А учебные заведения там есть? спросила полненькая.
Есть университет, несколько институтов и техникумов.
Прекрасно, сказала черноволосая. О Томске я немножко слышала. Года полтора назад в Маньчжурию перешел ваш офицер. Он тоже был из Томска.
А фамилию его не помните?
Померанцев.
Иван?
Да. Вы что, его знаете?
В одном полку служили. А вы с ним знакомы?
Его тут многие знают. Он написал о России две мерзкие книжки.
Что вы говорите?! А у вас они есть?
Есть. Могу показать.
Очень буду благодарен вам! Он вскочил с места. Так давайте познакомимся. Меня зовут Анатолий.
Маша, сказала черноволосая.
Вероника, отрекомендовалась полненькая.
Тогда вы, наверное, и сестру мою знаете, продолжала Маша. Она была женой Ивана Ивановича.
Знаю, конечно. А где сейчас Померанцев?
Маша вспомнила, как к ней заходил Кутищев, передавал от больного Ивана привет и просил для него денег.
Я слышала, что он лечился в одной больнице. Правда, это было месяц назад. Но там ли он сейчас, не могу сказать.
А можно узнать? Мне очень нужно увидеть его и желательно сегодня.
Тогда идемте к нам. Вероника, извини. Пока, до завтра.
Вы лично знали Померанцева? расспрашивал Арышев уже на ходу.
Мы познакомились у нас на банкете, который давал папа в честь юбилея МаньчжоуГо.
Ваш отец богатый человек?
Да. Но вы, пожалуйста, не удивляйтесь: я не разделяю его взглядов. Мне довелось много слышать о России, читать советские книги. Я знаю и Павла Власова, и Павла Корчагина
Они поднялись на второй этаж. Маша провела его в свою комнату, предложила кресло, в котором однажды сидел Померанцев. На стенах висели картины в позолоченных багетах. Внимание Анатолия привлекло большое полотно: за рекой опускалось солнце, лучи его яркими бликами переливались в воде и так естественно передавали природу.
Нравится? спросила Маша.
Очень. Кто же автор? Японец?
Нет, русский. Александр Евгеньевич Степанов. У него много больших полотен: «Завтрак на пашне», «Отдых в поле» и другие. Здесь его называют певцом маньчжурской природы.
А эта? показал Анатолий на другое полотно, где были изображены летящие гуси на фоне неба и синего моря.
Эта работа знаменитого японского пейзажиста Хокусая. Им создано пятьдесят полотен о величавом вулкане Фудзи.
Маша отыскала в шкафу небольшую брошюру и подала Анатолию. «Ужасы, которые я испытал», прочитал он. На обложке рисунок: за колючей проволокой чтото копали в снегу изможденные люди.
Вот еще одна, подала Маша.
Эта была потолще. В лучах багрового диска ясно проступали слова «Солнце светит с Востока».
Неужели он сам написал?
Говорят, плагиат. А потом ему помогал бывший журналист Родзаевский. Не слышали об этом человеке?
Это который создал фашистскую организацию.
Посмотрите вот еще журнал «Рубеж», а я пойду, позвоню в больницу.
Померанцев одиноко метался в своей палате, как обложенный со всех сторон зверь. Рана уже не беспокоила его, через неделю мог выписаться. Но куда идти?! Может, явиться к Винокуровой? Александра Петровна не выдаст его, потому что сама замарана. Может, она знает об Охотине и Кутищеве где они. Наконец, посоветует, что ему делать.
Он подошел к раскрытому окну, сел на подоконник, мрачно задумался. По улице ехали в открытом кузове солдаты, громко распевали «тачанку». Ему тоже хотелось быть среди них, петь песни и не бояться за свою жизнь. Вспоминались однополчане. Когото, может, уже нет в живых, а ктото прославился. А что с его земляком
Арышевым? Если жив, то готовится к демобилизации, поедет в Томск. А вот для него Томск заказан. Ему нельзя туда ни сегодня, ни завтра, никогда. И ничем не загладить, не смыть свое преступление. И мать, видно, известили о его поступке, и она, наверно, тоже гдето мучается
По тротуару шел офицер в гимнастерке с полевыми погонами. Рядом с ним два солдата с автоматами. Чтото было знакомое в быстрой походке и высоко поднятой голове офицера. «Арышев, может, померещилось?» Иван закрыл глаза и снова взглянул. «Точно! Толька! Старший лейтенант уже. Куда это он?» Офицер свернул с тротуара и направился к воротам больницы. «За мной! Все. Конец!»