Благодарю вас, Такэокасан, но в Токио мне ехать не хочется.
А куда бы вы хотели?
В Шанхай. Там живет мой старший сын.
Понимаю, господин атаман, но в Шанхай сейчас вступили американцы и войска Чан Кайши. Доблестные японские войска оставили город по высшим соображениям.
«И тут американцы! вознегодовал Семенов. Никуда от них не уйдешь» Однако, поразмыслив, он решил, что Шанхай для него менее страшен, чем Советский Союз. В Шанхае можно раствориться или уехать из него в такую тихую страну, как Австралия.
Всетаки меня больше устраивает Шанхай, твердо сказал атаман.
Такэока выдал ему 20 тысяч иен, обещал подготовить документы.
Семенов вернулся в Какагаши, чтобы собраться в дорогу. Пустотой встретил его некогда людный и шумный особняк. Кроме экономки, никого не было. Дочери еще гостили у знакомых в Харбине. Атаман намеревался уехать без них, но теперь передумал: родины нет, а тут еще и детей потеряет. Последняя дочка от умершей кельнерши Зины воспитывалась у бабушки. А вот пятнадцатилетняя Лиза и семнадцатилетняя Таня от другой жены жили с ним. Он старался дать им хорошее образование. У Лизы было призвание к музыке. Она играла на рояле и аккордеоне. А Таня хотела стать учителем иностранного языка. Для того училась в немецкой школе. И если он оставит их здесь, что будет с ними?.. Нет, он возьмет их с собой, что бы там ни случилось.
Атаман дал телеграмму в Харбин, чтобы дочери немедля выехали домой.
На следующий день к нему прибыл офицер из дайренской военной миссии. Он сообщил, что есть возможность уехать в Пекин, а оттуда перебраться в Шанхай.
Когда?
Сегодня, даже сейчас.
Сейчас не могу: дочери еще не вернулись из Харбина.
Смотрите, господин атаман, как бы завтра не было поздно советские на подходе.
Понимаю, но
Дочери скоро вернулись. Как они повзрослели! Даже низкорослая Лиза заметно вытянулась, похорошела. Но его больше удивили их взгляды на жизнь, их суждения. Они почемуто радовались, что Япония потерпела поражение. Говорили, что в Харбине все ждут прихода Красной Армии,
что напрасно отец вызвал их им так хотелось увидеть советских!
Семенов заговорил строго, желая разом покончить с этими девичьими сантиментами.
Выслушайте меня, дети мои. Нам нельзя дальше оставаться здесь. Мы должны выехать в Шанхай до прихода советских.
Лиза, сидевшая у раскрытого рояля, надула губы.
Папа, мы когданибудь поедем в Россию или вечно будем скитаться по чужим странам? В Харбине говорят, что после войны русским эмигрантам разрешат вернуться в Россию. А мы кудато убегаем.
«Разрешат, только не мне», желчно подумал атаман.
Лиза, тебе не понять тех обстоятельств, в которые поставлен я. Вся моя жизнь была посвящена борьбе с большевиками. И поэтому со мной
Но это же было в гражданскую войну.
Неет, усмехнулся Семенов. Нет, нет. Мне нельзя оставаться. А вы, значит, не хотите в Шанхай, к брату Святославу? Он взглянул на Лизу, которая тихонько постукивала пальцем по клавише, потом на Таню светловолосую и высокую, молча стоявшую у окна со скрещенными на груди руками.
Брата Святослава мы плохо знаем, а в Шанхае нам делать нечего, не оборачиваясь, твердо сказала Таня.
Папа, поедем лучше в Россию. Лиза подошла и прижалась головой к груди отца, сидевшего на диване. Ты покаешься, и тебе простят.
А может, я не прощу! вдруг взревел Семенов. Глаза его полыхнули лютой злобой. Он оттолкнул дочь. Таким они его еще не видели. Значит, не напрасно мать както назвала его извергом рода человеческого.
Папа, холодно и спокойно сказала Таня. А если бы победила Япония, заняла Сибирь по Урал и тебя поставили бы вроде императора ПуИ, разве это была бы независимая «новая» Россия, о которой ты мечтал?
Семенов отвел в сторону глаза, насупился. Это был тупик, из которого он не находил выхода, когда раздумывал о своей будущей России.
Ну, тогда бы я организовал борьбу против иноземцев и изгнал бы их из пределов российских.
Значит, опять кровь? Опять гибель цвета России? Нет, папа, ты не прав. Вот сейчас родилась воистину новая, независимая Россия
Таня! Замолчи! крикнул Семенов. Но дочь не унималась:
которая разбила всех врагов и стала великой державой!
Кто научил тебя так рассуждать? Это не твои мысли! Лиза положила руку на плечо отцу.
Мы, папочка, в Харбине читали такие советские книжечки, которые тебе и во сне не приснятся. А в последний день даже слушали Хабаровск.
Лиза не сказала, что они ходили к Пенязевым, встречались с Машей, которая в корне изменила у них представление о Советской России.
А какую я песню слышала! Лиза подошла к роялю и заиграла, напевая: Легко на сердце от песни веселой
Семенов стиснул ладонями виски. Нет, с ними невозможно разговаривать. И надо было отправлять их в этот крамольный Харбин! Разве их теперь переубедишь? И он пошел, как говорится, вабанк.
Так вот, голубушки, если не желаете в Шанхай, оставайтесь с богом. Я поеду один. Он поднялся с дивана, направляясь в свой кабинет.
Таня не сдержалась:
Ну и скитайся всю жизнь на чужбине, а мы поедем в Россию! Семенов остановился, метнул гневный взгляд на дочь, но ничего не сказал. Махнув в отчаянии рукой, прошел в свой кабинет и рухнул в кресло. В душе его все клокотало. «Какая тварь! Вся в мать упрямую, ядовитую» Когда расходились, та предрекла ему позорный конец. «В России было два Гришки: Отрепьев и Распутин. Ты третий Гришка душегуб. Тебя ждет их участь»