В боевых действиях с обеих сторон принимают участие около 12 миллионов человек, до 130 тысяч орудий и минометов, многие тысячи танков и самолетов. Сложность борьбы усугубляется тем, что Красной Армии противостоят 266 отборных дивизий врага и его сателлитов.
Ценой колоссальных усилий и героического сопротивления советских воинов истощались наступательные возможности ударных группировок немецко-фашистского вермахта. Именно поэтому гитлеровский генералитет вскоре вынужден будет издать оперативный приказ о временном переходе германских войск к стратегической обороне.
В это тяжелейшее для нашей страны время в мире каждый день происходили разные большие и малые события, большинство из которых так или иначе подтверждало: пружина войны раскручивается не в пользу Германии.
8 ноября были прерваны дипломатические отношения между правительством Виши и США, на следующий день отозвала своих представителей Канада.
811 ноября англо-американские войска высадились на побережье Северо-Западной и Северной Африки. Вооруженные силы вишистов в Северной Африке прекратили сопротивление.
12 ноября были восстановлены дипломатические отношения между СССР и Мексикой.
15 ноября порвали все связи с правительством Виши Никарагуа, Гондурас и Бразилия.
1920 ноября Красная Армия перешла в контрнаступление под Сталинградом.
25 ноября подписывается соглашение между Французской коммунистической партией и «Сражающейся Францией» о совместной программе боевых действий
Тетива войны натягивалась все туже и туже. И все эти сдвиги объективно действовали против гитлеровской Германии. Многие честные люди земли были готовы вступить в смертельную схватку с фашизмом, безустанно тянулись к Стране Советов.
Прошли Сирию, сообщил бортрадист, выйдя из своей рубки, Впереди Ирак.
Жаль, в Дамаске не пришлось побывать, прокомментировал известие Марсель Альбер.
Чего тебе жаль? удивился Пуликен.
Вина, которого не попили там.
Все заулыбались.
Наверстаешь упущенное в Багдаде, бросил, смеясь, Ролан де ля Пуап.
Там некогда будет, ответил Марсель.
Почему?
Это же, наверное, будет последняя посадка перед Россией.
Ну и что?
Займусь погрузкой на борт бочек с вином. Про запас.
Напрасные хлопоты, вмешался врач Жорж Лебединский.
Как это понимать? вытаращил глаза Жан де Панж Что, в России нельзя будет после полета выпить по стаканчику доброго, старого вина?
Там вино не пьют, подключился Ив Майе. Там механики в нем ветошь стирают.
Стирают не стирают, а придется менять привычки, подал голос переводчик Мишель Шик. В России требуются градусы покрепче.
Как только речь зашла о холодах, все приуныли. Французы к жгучим морозам не привыкли.
Андре Познански встал, встряхнулся, расправил темно-синюю униформу, саркастически взглянул на свои изящные туфли с тонкой подошвой.
Что делать там вот в этой обувке? спросил озадаченно.
Да не волнуйся, жарко будет от схваток с фашистами. Не прохлаждаться же едем, вставил молчавший до сих пор Жозеф Риссо.
Ничего или почти ничего не знали о России французские добровольцы. И в этом неведомом крылась заманчивость. Поскорее бы прибыть к месту, приобщиться к новому быту, соприкоснуться с другим народом все возбуждало, интриговало, рождало интерес к недалекому будущему.
Резкие перемены в жизни не все воспринимают одинаково. Такое открытие сделал для себя Пуликен, наблюдавший за своими подопечными на борту транспортного самолета. Один молчит, другой чрезмерно говорлив, тот загрустил, а этого потянуло к остротам. Что чувствует, переживает каждый из них? Может, кто-либо уже подумывает: не лучше ли было остаться в знойной пустыне, чем страдать от неимоверных морозов?
Интересно, кто размышляет о Франции? Жозеф окинул взглядом лица летчиков, посмотрел в их глаза. Все думают! Каждый вспоминает свой дом, свою улицу, свой город, родных, друзей и знакомых. Но никто не заговаривает об этом. Сентиментальность несвойственна французу. Он сокровенное носит в себе, прикрывает его шуткой, прибауткой, улыбкой.
Мой майор, оживляется вдруг Ив Бизьен, скажите, если нас посадят в русской тайге, разрешите нам увольнение?
Зачем? уставился на него Пуликен.
На медведей поохотиться.
Для чего?
Да оденем всех в медвежьи шкуры никакой мороз тогда не страшен.
Медведиц стрелять не будем станем на танцы приглашать, включился в разговор Раймон Дервиль.
По самолету прокатилась волна смеха.
Масла в огонь подлил Андре Познански:
А из медвежат летчиков сделаем вот страха на фашиста нагоним!
Ты и займешься их тренировкой. Тринадцать летчиков тринадцать медведей-дублеров. Меня и моего заместителя как-никак тоже пилотов ими не подменишь, все-таки командовать надо. А летать и стрелять научить можно, в тон ему ответил Пуликен.
Тринадцать несчастливое число, вслух подумал Андре.
Да-да, поддержали его Бизьен и Дервиль.
Тогда готовьте «двойника» и Тюляну.
Командир шутил и знал, что он и его люди готовы в такой ситуации болтать о чем угодно, лишь бы уйти от собственных гложущих мыслей.
Под нами Ирак. В Багдаде посадка, объявил борт-радист.