составной частью нашей защиты.
Генерал Власов вел себя всегда так, как будто он смотрел на эту «игру в индейцев» с комической стороны, особенно когда при ночных пробных тревогах его офицеры в одном нижнем белье директива не давала времени на одевание спешили мимо него с револьверами в руках по неосвещенным комнатам к назначенным им постам. Мне кажется, однако, что в глубине души он одобрял эти мероприятия, он хорошо знал, на что способны «наши друзья». Я же следовал во всем старой русской поговорке, что «береженого и Бог бережет».
К числу оборонительных мероприятий принадлежало также и сооружение уже упомянутого бункера в саду. Я получил от городского управления разрешение на его постройку и нужный строительный материал, добываемый из окружающих нас руин. При проектировании подвального бомбоубежища мне помогли советы молодого инженера Смирнова, который проходил в Дабендорфе один из курсов и прибыл туда из лагеря военнопленных. Он был командирован в Далем именно для постройки бомбоубежища. Кроме того, я мог мобилизовать 25 рабочих и получил две конные подводы. Размеры убежища по проекту были в ширину только 1 метр 20 сантиметров, а в длину 12 или 14 метров, и оно загибалось углом. Тут могло поместиться не менее 3040 человек, и в нем было два выхода с обоих концов. Правда, убежище это было узковато, но это обеспечивало его сохранность.
Спуск в убежище мы выложили бетонными ступенями, которые извлекали из развалин. Покрытие самого узкого убежища состояло из бревен квадратного сечения, которые были скреплены друг с другом железными скобами. Их укладывали над узкой траншеей так, что они с двух сторон выдавались по крайней мере на метр. На них был насыпан слой земли толщиной в полтора метра, а сверху были положены бетонные плиты и железные балки. Эти балки мы выламывали из руин и клали их вдоль и поперек над убежищем. Эти тяжелые строительные части мы обычно перевозили на наших подводах, но на месте постройки мы были вынуждены обращаться за помощью и к служащим канцелярии с тем, чтобы вручную перетаскивать эти тяжелые стропила. Между бетонными плитами и железными балками мы укладывали железную сеть и камни мостовой, которые доставали из склада, и все вместе закрепляли цементом. Наконец, последний слой опять состоял из земли, насыпанной на полтора метра. Наш расчет состоял в том, что бомба, пробивающая этот земляной покров, взорвется уже в этом слое, а нижний слой земли и перекрытие из деревянных балок окажет пружинящее сопротивление удару.
Внутреннее помещение бомбоубежища было снабжено фосфоресцирующими полосами, указывающими направление. Оба выхода были задуманы как оборонные пункты. Нужно было предвидеть любой вариант нападения. Налицо была возможность, что на нас нападет специальный отряд коммандо во время воздушной тревоги. Поэтому на другом выходе был установлен защитный поворотный колпак с амбразурами для стрельбы по кругу в 360 градусов. Во время налетов это был пост часового, который обычно дежурил а саду.
Для часового перед домом мы построили маленький бункер на одного человека. В нем также была амбразура для стрельбы по полному кругу. Мы его установили на другой стороне улицы. Эта опорная точка, благодаря своей конструкции, была хорошо замаскирована, и прохожие ее не замечали. Наличие этого бункера должно было оставаться в тайне. Возможные атакующие ничего не должны были знать о нем.
Наличие этих двух бункеров вызывало у Власова чувство гордости. Во время постройки я думал, что с такими бомбоубежищами мне не надо было страшиться за судьбу моих детей. Я не мог предвидеть, что в будущем это убежище действительно защитит их от бомб. После войны вилла в Далеме осталась стоять, и пришлось потратить много труда, чтобы выбрать из грунта это бомбоубежище.
Поскольку мы должны были учитывать возможность больших пожаров Берлин все время подвергался бомбардировкам мы постоянно упражнялись в пробном тушении, используя водяные шланги и насосы. В случаях, когда горели дома по соседству, наша команда приходила на помощь, а если тушение становилось безнадежным, мы помогали выносить вещи. В таких случаях генерал Власов тоже сам принимал участие в работах.
Советские агенты на Кибитц Вег
Уголовник, некий Пастернак, присужденный
к смерти в Советском Союзе за разбой, принял заказ убить Власова. За это ему обещали помилование. Этого человека в Советском Союзе соответствующе подготовили пропагандой. Там ему говорили, что Власов изменил своему народу и за деньги и роскошную жизнь продался врагам родины, немцам. Он якобы живет в полном довольствии, любит шампанское и податливых девиц.
Этот Пастернак (фамилия довольно распространенная в России) стоял в один прекрасный день перед дверью нашей виллы и позвонил. Власов сам ему открыл.
Что вам угодно? спросил генерал.
Я хотел бы познакомиться с генералом Власовым!
Без всякой проверки Пастернака пригласили войти. Оба сели у стола друг против друга.
Ну, теперь мы можем побеседовать, сказал Власов, очевидно радуясь возможности такой беседой развеять все время мучившую его скуку.