Это слово Минское гетто услышало. Сначала лишь очень ограниченный круг надежных людей, затем все более широкие слои И, наконец, все население гетто получило возможность изо дня в день слышать голос Москвы, сталинское слово партийного руководства и руководства партизанского движения, начальником штаба которого был руководитель белорусских большевиков генерал-лейтенант П. К. Пономаренко.
III. НАЧАЛО СОПРОТИВЛЕНИЯ
В первый месяц существования гетто, в августе 1941 года, состоялось первое совещание, которое должно было решить, что и как делать. Мы выбрали квартиру с тремя выходами неподалеку от Юбилейной площади, на улице Островского. Если придется удирать, чтоб было куда, подсказывал давний опыт тех из нас, которые когда-то были на подпольной работе. В этой части гетто наиболее оживленное движение и, значит, меньше опасности быть замеченным. Соседство с юденратом, который уже помещался в самом гетто, давало возможность во-время узнать, что творится в гетто. День был выбран воскресный, когда меньше хватают на принудительные работы. Возле квартиры дежурила вполне надежная и преданная нашему делу С. Ривкина, ленинградка, которая, как и многие из нас, не успела эвакуироваться из пограничной полосы. Ей в помощь было выделено несколько комсомолок, которые дежурили возле юденрата и ворот гетто, чтобы во-время предупредить об опасности.
Предварительно было условлено, что на совещание надо притти с продуманными предложениями, так как подробных указаний мы еще пока ниоткуда не имели. Опыта также ни у кого не было в условиях гетто ведь никто из нас никогда не был Нужно было сообща выработать план действий.
Мы доверяли друг другу. Мы знали друг друга по прежней совместной работе. Яшу Киркаешта мы знали по его работе в Белостоке, Мейера Фельдмана по долголетней подпольной работе в Западной Белоруссии, с Борисом Хаимовичем мы часто встречались в гетто и знали, что он человек решительный, готовый немедленно приняться за работу. Евсей Шнитман тоже. Не пришел на совещание Нотке Вайнгауз. Его положение в гетто было особенно сложным: его знали все от мала до велика. И хотя его пышная шевелюра уже успела поседеть, его все еще не называли иначе, как «Нотке» так, как в те годы, когда он один из популярных работников комсомола в Минске, редактор детской газеты «Пионер» гулял с ватагой ребят по улицам с песнями и шутками. Для него показываться на улицах гетто значило рисковать попасть в руки гестапо, которое в то время особенно усердно разыскивало коммунистов. Мы с ним встречались у него в «малине» на Ново-Мясницкой улице, на чердаке, у дымохода. Близкие товарищи снабдили его документом, по которому он значился каменщиком, работающим в самом гетто. Мнение его о наших ближайших задачах мы знали. Не было на совещании еще двух коммунистов,
горячо приветствовавших решение немедля приступить к работе, Хаима Александровича, старого партийца с большим опытом подпольной работы, и писателя Гиршеля Добина. Оба они в это время были заняты на принудительных работах: Александрович в качестве столяра, Добин в качестве сапожника. Было бы нежелательно, чтобы на них пала хоть тень подозрения.
Значительным было каждое слово на этом совещании. Всем было ясно, что сталинский призыв обязывает всех нас, несмотря на страшные условия гетто, начать действовать. Мы были единодушны в стремлении проложить путь, который дал бы максимальному количеству евреев возможность вырваться из гетто и включиться во всенародную борьбу против захватчиков. Нашим лозунгом было: «Уйдем из гетто!» Как, какими средствами претворить этот лозунг в действие? На этот счет были различные мнения и предложения. Но для всех было ясно: без повседневной помощи со стороны белорусского населения заграждений гетто нам не прорвать.
Отсюда задача всеми силами добиваться живой связи с белорусскими товарищами, сделаться органической частью общей организации, борющейся против немецких захватчиков.
С мнением Вайнгауза о том, что вначале следует ограничиться одной лишь пропагандистской работой, мы не могли согласиться. Мы считали, что наряду с пропагандистской деятельностью мы должны развернуть и большую организационную работу. Должна быть создана нелегальная партийная организация, при которой будут работать комсомольские группы. Вокруг нас должен вырасти широкий актив из преданных нашему делу советских людей, готовых на все, что будет необходимо в интересах борьбы.
Совещание решило создать организационный центр из трех товарищей Я. Киркаешта, Н. Вайнгауза и Е. Столяревича (секретарь центра). Каждый из нас получил конкретное задание: Вайнгауз организует регулярный прием по радио оперативных сводок для дальнейшего распространения их среди населения; Киркаешта налаживает нелегальный партийный аппарат (квартиры, «малины», пишущую машинку, связь), а Столяревич организует подпольные группы и устанавливает связь с «русским районом».
Все участники совещания получают следующие основные директивы: 1) под личную ответственность подобрать надежных, бесстрашных, преданных партийцев, которые станут организаторами более широких кругов советских людей; 2) широко распространять в гетто и вне его материалы советского радио о действительном положении на фронтах Отечественной войны и 3) в случае провала живым в руки врага не сдаваться.