Хоть пустынны и разрушены улицы Минска, над ними все же реет радость возвращенной свободы. Фимка Прессман («Чуланчик») шагает по кривым улочкам, по развалинам гетто и, словно подводя итоги, рассказывает друзьям и товарищам:
Я уничтожил одиннадцать эшелонов врага, девять раз я разрушал железнодорожное полотно, два гитлеровских хозяйства сравнял с землей, дважды участвовал в «рельсовой войне» Ну, и что же? Враг еще сопротивляется (это было в первый месяц после освобождения Минска, в июле 1944 года). Значит, не пришло еще время возвращаться в родной город.
Фимка Прессман ушел в Красную Армию, чтобы покончить свои счеты с врагом.
VIII. ИМЕННО ВОЗЛЕ ГЕТТО!
Так Нохем Гольдзак остался один со своим планом, который состоял в том, чтобы уйти в район Минского гетто, и там, именно там, вести партизанскую диверсионную работу. Это был не каприз, это была внутренняя потребность вредить фашистам именно в том месте, где они намеревались истребить всех евреев. И еще: пусть грохот взрывов придает бодрость оставшимся в гетто и будет для них сигналом, призывом вырваться из-за ограды и принять участие в мщении, ставшем священным делом для каждого советского человека.
Когда командир отряда
имени Кутузова назначил Гольдзака командиром подрывной группы, тот решил, что пришло время осуществить мечту Ботвинника, Хаима Цукера (который остался инвалидом) и его, Нохема.
В свою диверсионную группу он принял Цилю Клебанову, которая шесть раз ходила из леса в гетто и обратно с важными поручениями отряда. В группу вошел также молодой белорусс из Минска Витька Рудович (тот, который снабжал патронами Нонку Маркевича и других юношей). Его родители жили по соседству с Минским гетто. К этой же группе принадлежал и запевало отряда Нохем-Элье Каган. В лесу бывало и голодно, и холодно. Кругом подстерегали враги. И все же, как только выдавалась спокойная минута, мы собирались в землянке, и Нохем-Элье читал нам Шолом-Алейхема, Переца, главы из Бергельсона. У этого бывшего ешиботника, а затем революционера, память была феноменальная. Стоило ему показаться в крестьянской хате, как сбегалась вся деревня. Все знали, что уж тут без концерта не обойдется. И вот они все вместе ушли в Минск. На Татарском кладбище, недалеко от гетто, группа остановилась. Циля пошла в разведку. Было решено «нажать» в самом чувствительном месте у семафора.
В ту ночь от мины, заложенной Нохемом, слетело под откос сорок платформ, груженных вражескими танками. В гетто никто не спал. Люди, которые позднее пришли в лес, рассказывали, что это была одна из самых счастливых ночей для пленников Минского гетто.
После краткого перерыва подрывная группа Нохема снова ушла в Минск, и снова на путях, в километре от гетто, было уничтожено десять вагонов. Разведка передала точные сведения о результатах: 54 убитых и 40 тяжело раненных фашистов; кроме того, на рельсах осталась груда обломков зенитных орудий и саперного инструмента.
В третий раз группа пошла на рискованную операцию: средь бела дня они на подводе въехали в Минск. Подводу нагрузили сеном, картофелем, птицей и яйцами. Под картофелем лежала взрывчатка. Как назло, среди дороги распряглась лошадь. Проезжавшие мимо гитлеровцы подняли шум по поводу того, что им загородили дорогу. Все дело висело на волоске. Но минеры любят иной раз пошутить с дьяволом в его собственной «малине». Благополучно добравшись до католического кладбища, заехали к знакомым Витьки Рудовича, отдохнули и пошли на «работу».
Взрыв на железной дороге в эту ночь привел гитлеровцев в бешенство. Как раз в это время народные мстители уничтожили гитлеровского обер-палача Кубе, Нохем об этом еще не знал. Немедленно после взрыва он послал Цилю и Витьку в гетто для улаживания ряда вопросов и для того, чтобы увести с собой оттуда людей. К утру гетто было оцеплено полицией и жандармерией. Однако, партизаны успели выполнить свои поручения и благополучно выбраться из гетто.
Восемь эшелонов с вражескими войсками и грузами уничтожила группа Нохема. И каждый раз Нохем напоминал своим товарищам: мера возмездия не может быть полной, покуда кровавые злодеи ступают по советской земле. И еще он помнил о своем долге перед загубленной женой и сыном, перед героически погибшим боевым товарищем Ботвинником, перед всеми оставшимися в гетто, перед людьми, для которых каждый произведенный Нохемом взрыв был призывом к борьбе, к уничтожению стен гетто.
IX. СТАРЫЙ ШИМЕН РАССКАЗЫВАЕТ
Костер уже весело пылал. Но никому из бывших обитателей Минского гетто, прибывших в Колоднянский лес, не хотелось присаживаться к огню. Настроение было приподнятое: эти люди только что побросали в огонь свои желтые заплаты. Только что они слушали энергичную речь командира Исроэля Лапидуса, разъяснявшего законы беспощадной борьбы и мести. Каждый знает: обратного пути нет! Но там, в гетто, у Лейзера Лосика осталась мать и сестренка. Кто оставил отца, кто жену, брата, сестер Как же быть?
Надо хорошо вооружиться, начать борьбу, ради которой мы сюда пришли, тогда мы сможем взять сюда десятки и сотни наших братьев и сестер, говорит Исроэль Лапидус.