Второе, они как-то связаны друг с другом и приезжают сюда по договоренности.
Что мы видим здесь?
Казаков ныне Донской, живет спокойно, ничем себя не компрометируя, как нормальный рядовой пенсионер. А Спиридонов? Он же Даниленко, он же Прохоров, занимается непонятными маскарадами, скупает через подставных лиц валюту и, очевидно, готовит переход границы.
Здесь возникают два вопроса. Первый: почему он вдруг спохватился и спешит удрать? От кого или от чего? От правосудия? Но у него вроде нет оснований беспокоиться. Он укрылся достаточно надежно. На этот вопрос у нас пока нет ответа.
И второй вопрос: какое отношение имеет Спиридонов к событиям на крутом берегу? Почему он там оказался? Какое отношение он имеет к хулиганству на колокольне? И наконец, виновен ли он в спровоцированном самоубийстве бывшего священника? Ведь, как показала свидетельница, фотография Спиридонова ей напоминает одного из мнимых дружинников, которые арестовали священника
в ту ночь, в 1966 году. Правда, она не утверждает, что это именно он. И вот странно, что чуть дело касается каких-нибудь антицерковных провокаций, как всплывает этот шофер из курортторга.
Меньшиков кончил говорить, прошелся по кабинету и вдруг заметил:
А у вас здесь уютно.
Ничего не поделаешь Курортный город. От всеобщей атмосферы комфорта никуда не денешься.
Значит, так, Меньшиков опять присел на стул рядом с Монастыревым. я думаю, что пора их брать. И лучше не дома, а на улице, спокойно. Мне кажется, что на два последних вопроса никто, кроме них, нам не ответит. А остальное и без того ясно. Спиридонова и Музыкантова возьмете после работы. К Спиридонову пошлите самых опытных людей, а Казаковым займусь я сам.
Он встал и подошел к двери.
Я сейчас в гостиницу. Устал.
Еще в коридоре Меньшиков услышал, что в его номере звонит телефон.
Да! Меньшиков.
Товарищ Меньшиков, это Рудаков. Кузьма пропал. Он никуда сегодня не собирался?
Вроде нет Как это он пропал?
Ни дома, ни на работе нигде его нет.
Куда же он делся? Вы заходили на станцию?
Нет, я туда звонил. Подошел к телефону боцман, вы его не знаете, и сказал, что Кузьма час назад ушел. Я к нему домой. Хозяйка говорит, что с утра не приходил. Я уже обегал весь город. Все столовки. Там его нет. Мы с ним договорились, что я зайду к концу смены на станцию. Я немного запоздал, а когда позвонил, его там уже не было. Теперь не представляю, где его искать. Вот думал, что вы знаете
Нет, я не знаю. Это все странно. Сходите на станцию. Может, там знают, куда он пошел. Если что узнаете, звоните сразу. Срочно!
Хорошо! Бегу.
А он ушел с Музыкантовым, Курбацкий подмигнул Рудакову. Все огорчался, что тебя нет. Просил кому-то позвонить. Только фамилию я забыл. Малышкину, что ли. Не помню в общем. Что-то на эм
Меньшикову?
Вот-вот, точно ему!
Ладно, спасибо. Ты не знаешь, где Музыкантов живет?
Где-то на Черноморской, точно не знаю.
Рудаков пошел на Черноморскую, обошел несколько домов, пока не наткнулся на почтовый ящик, укрепленный на заборе. На нем было написано: «Газеты и письма для Музыкантовых». Рудаков зашел во двор и постучал в дверь беленького саманного домика. Сзади его окликнул мужской голос:
Кого вам надо?
Толя Музыкантов дома?
Еще не приходил с работы.
Глава десятая
В пещере было холодно. Кузьма чувствовал, как руки его и шея покрываются гусиной кожей. Старик молчал и неторопливо шевелил губами, словно повторяя что-то про себя. Ефим ерзал на табурете и беспокойно поглядывал на Музыкантова. Наконец он сказал, первым нарушив затянувшуюся паузу:
Толя, ты ступай, а мы уж без тебя здесь разберемся.
Будь тут, сурово остановил Музыкантова старик, хотя тот и не думал уходить. Почему ты его гонишь? Он же сказал, что этот человек врет. Теперь пусть он нам все объяснит. Мы тебя слушаем, Анатолий.
Он пришел сюда не за тем, о чем он вам сказал. Он на станции шпионил за мной, все разнюхал и требовал, чтобы я открыл все. Я ему говорить ничего не стал, но решил привести его к вам, думал, вы сами решите, как с ним быть.
Ты правильно поступил, Анатолий. Бог воздаст за твою преданность. Так о чем же узнал этот человек? О нашем братстве?
И об этом тоже.
О чем еще?
Обо всем: о катере, о баллонах, о сахаре. Обо всем. И грозился рассказать всем. Вот я и привел его сюда.
А я ничего не знаю об этих вещах, удивленно сказал старик. Может, ты, Ефим, знаешь?
Еще бы ему не знать, ведь это он мне велел и катер увести, и ключ ему от водолазки достать, и сахару в бак насыпать, чтобы он утонул, Музыкантов кивнул на Кузьму.
А для чего тебе понадобился катер? Ты мне об этом ничего не говорил.
Придумывает он все. Ни о чем об этом я его не просил.
«Да он собирался удрать, и без их ведома, подумал Кузьма, это интересно. А не прояснить ли ситуацию? Тогда займутся им, Ефимом. Этот старик здесь не последний человек. Ефим, по всему видать, его боится».
А зачем тебе было нужно, чтобы утонул этот человек?
Он много знал. Он опасен для нас.
А ты как думаешь? спросил старик у Музыкантова.
Он знал о валюте.
О какой валюте?
Которую достают для него Евсиков с приятелем. Они такие шляпы, что попались, и он, Музыкантов кивнул на Кузьму, с Рудаковым держали ее у себя.