Кузьма снял телогрейку и засучил рукава робы до самого плеча. Потом, свернув ладонь лодочкой, он осторожно просунул ее в бензобак.
А здесь что-то есть
Тащи, только осторожнее.
Рассыпается, озабоченно сказал Кузьма.
Ничего, ты хотя бы крупинку извлеки.
Сейчас.
Кузьма вытащил руку и протянул ее старшине. На ладони лежали несколько прозрачных, пожелтевших от бензина, маленьких кристалликов. Геша взял руку Кузьмы за запястье и поднес к своему лицу. Несколько мгновений молча смотрел на загадочные кристаллы, потом лизнул ладонь и забрал их на язык. Долго прислушивался к своим ощущениям. Потом молча опустил руки за борт и стал их мыть, ожесточенно потирая одну о другую. Повернул голову к Кузьме и кивнул на воду.
Мой руки, сейчас будем обедать.
Что это? спросил Кузьма.
Это сахар, равнодушным голосом ответил старшина и еще упорнее заскрипел руками.
Какой сахар? удивился Кузьма.
С каким ты пьешь чай.
Откуда он там?
Спроси что-нибудь полегче. Мой руки. Не есть же тебе колбасу с бензином вместо горчицы.
И что же?
Дальше все очень просто. Некий шутник бросил сахар в бак, сахар частично растворился и проник с бензином в цилиндр.
Бензин сгорает почти полностью, а сахар не успевает в момент взрыва, и на стенках цилиндра остается нагар. Последствия ты сам наблюдал. Но не в этом дело. Теперь я умру, а найду этого шутника. И тогда, когда я его найду, ему нельзя будет позавидовать.
Ты думаешь, это кто-то специально подложил? спросил Кузьма.
Нет, он сам совершенно случайно туда залетел. Сто грамм сахара туда попали нечаянно, саркастично заметил Геша и сдул поникшую, на его левый глаз кудряшку. Не в этом же дело. Это же примитив. Мы пацанами сами устраивали такие шутки с начальником милиции. Но ведь на суше. Мы клали сахар в бак его личной машины. Единственное, чем он рисковал, это застрять по дороге из одного винсовхоза в другой. Он их постоянно инспектировал в нерабочее время. Это ведь на суше, а на море за такие шутки отрывают голову и не велят жаловаться. На море это другое дело Хотел бы я посмотреть на этого шутника.
Что ты собираешься делать?
Не знаю.
Когда, по-твоему, подсыпали сахар? спросил Кузьма. Геша почесал затылок, сдвинув при этом свою береточку, типа кепочки, на самый нос, видимо, он еще не задавал себе подобного вопроса.
В общем-то недавно
Почему ты так думаешь?
Так иначе он бы весь разошелся.
Значит, тот, кто насыпал, знал, что нам придется выходить в шторм?
Значит, так, мрачно согласился старшина.
Кто был на катере перед тем, как нам выйти?
Мы были и еще Музыкантов, пожалуй Я его еще попросил проверить горючее.
Значит, некому, кроме него?
Да ну, что ты, не думаю, чтобы этот тихоня мог так пошутить.
А если это была не шутка. Ведь он знал, что мы выходим в море в шторм.
Ну к чему ему, подумай сам?
Но ведь больше некому, хладнокровно возразил Кузьма.
Ничего не понимаю развел руками старшина.
Как ты думаешь, у него есть причины злиться на тебя? О себе я и не говорю. Я человек новый. Что ему со мной делить?
Да какие там причины?! Ничего такого я ему не сделал. Так. Может, пошутил когда, но у нас на станции над всеми смеются. Я никогда не мог бы подумать, что он способен на что-нибудь такое. Даже не представляю, что с ним теперь делать.
По-моему, и не надо ничего делать. И говорить ничего не надо. Ведь мы же не уверены. А вдруг это не он Такая обида парню ни за что.
Что же, так и оставить? Мы там чуть концы не отдали, а он гуляй на здоровье и посмеивайся в кулак? Нет, так дело не пойдет.
Конечно, так оставлять нельзя, согласился Кузьма, нужно проверить, а уж тогда, когда мы будем точно уверены, что это он, и никто другой, вот тогда и подумаем, что нам с ним делать. Согласен?
Разумеется, надо проверить, а с другой стороны смешно. Что он заранее знал о шторме, о том, кто выйдет в море и на каком катере. Все это очень непонятно
Вот и нужно все выяснить, поддакнул Кузьма, а сейчас крикнем Рудакову, чтобы он нам привез пива из твоих запасов, а то пить невозможно хочется.
Рудакову? Чтобы он знал, куда я прячу пиво? Никогда! Скорее я вплавь пойду на берег, чем расскажу этому бегемоту о своем пиве.
Тогда позовем его, пусть нас перевезет. А там и выпьем за благополучное возвращение. Идет?
Так идет.
* * *
После смены Кузьма привел недоумевающего Рудакова в гостиницу в номер Меньшикова.
Филипп Степанович лежал на незастеленной кровати. Завидев ребят, он тяжело приподнялся и поздоровался.
А! Заходите, заходите, здравствуйте, присаживайтесь к столу. Ну, что у вас нового, почему днем не звонил? Я уже начал беспокоиться.
Кузьма встал и вытянулся.
Разрешите доложить, товарищ полковник?
Докладывайте.
Позвонить не мог. Существенных новостей нет, кроме того, что на меня сегодня было совершено новое покушение.
Так Дальше? Полковник нахмурился. Продолжайте, только подробнее.
Кузьма, не пропуская ни одной мелочи, подробно рассказал все, что произошло с ним и старшиной в море. Рассказал результаты исследования мотора, свои домыслы и соображения.
Рудаков слушал молча, и с лица его не сходило недоуменное выражение. Когда Кузьма кончил рассказывать, Меньшиков спросил у него: