«Или я плыву, или катер относит». Уже чуть слышно звучало: «Кузьма вернись а-тер»
«Нужно вернуться, не доплыву Нужно вернуться. По волнам легко. Пока не поздно. Даже если проплыву половину, на вторую не хватит. И вернуться сил не хватит. Поворачивать. Поворачивать»
И последний раз прозвучало: «А-а-а и-и-и»
Кожа на ногах, казалось, вот-вот лопнет. Она задубела и сковывала движения. Руки сделались мягкими и тяжелыми, словно из них вынули кости. Во рту было сухо. Кузьма уже приноровился к волнам и воды больше не хлебал.
«А если прямо сейчас. Накроет вон той девятой волной и не будет сил выкарабкаться?.. На берег К телефону Только на берег Ведь я их последний шанс».
Дюны то появлялись перед глазами, то исчезали, то расплывались в стекающей со лба воде, то вдруг становились четкими. Столб плясал и качался на берегу. Кузьма отбросил волосы со лба. Берег стал виден лучше. До него осталось полкилометра пути. Метрах в пятидесяти начиналось мелководье. Значит, четыреста пятьдесят. Он оглянулся. Катера уже не было видно
Последние двести метров он плыл по-собачьи.
Боялся опустить голову под воду. Все время казалось, что не вынырнет.
Люди ходили и сидели на песке.
Кузьме стало страшно. Крикнуть, позвать на помощь он не мог. Даже махнуть рукой не мог. Не было сил. Чуть не теряя сознание от напряжения, он плыл и плыл Столб уже кувыркался. Метрах, в пятидесяти от берега Кузьма коснулся ногой дна. Встал на носки. Вода доходила до рта. Подпрыгивая при приближении каждой волны, перебирал ногами. Стоял и дышал. Знал, что нужно идти, плыть, двигаться, и не мог. Почувствовав под собой землю, он словно распустил в себе туго закрученную пружину и впал в состояние полной апатии. Возможность стоять и двигаться загипнотизировала его. Но с каждой волной, с каждым прыжком его относило назад в море. И, опустившись в очередной раз на дно, он скрылся под водой с головой. От неожиданности хлебнул воды. Оттолкнулся от дна и поплыл, беспорядочно хлопая руками по воде. Снова встал на ноги уже полной ступней. Увидел над собой борт шлюпки. Крепкие, сухие, горячие руки схватили его за кисти и выволокли из воды.
Где телефон? Там катер люди Я сам!
Когда шлюпка ткнулась носом в песок, он поднялся и хотел шагнуть через борт, но потерял равновесие и снова шлепнулся на банку.
Земля под ногами спокойно и размеренно покачивалась, поднимаясь навстречу его шагу. Казалось, что он идет в гору. Кузьма даже наклонился вперед, как наклоняется взбирающийся
в гору. Песок под ногами казался удивительно нежным и теплым.
Около машин с распахнутыми настежь дверцами горели портативные газовые плитки и пахло тушенкой и жареными баклажанами. Кузьма задевал развешанное на кустах белье и спотыкался на консервных банках.
Далеко через бушующий залив в сумрачном коридоре станции к телефону подошел Рудаков.
Излагайте, с непередаваемой, прямо-таки барской ленцой произнес Рудаков.
У нас отказал мотор, Геша и еще человек на катере, их несет в открытое море и может перевернуть
Ты откуда звонишь?
Их может перевернуть каждую минуту. Дай тревогу! Я доплыл
Сказав это, Кузьма сел на стул, откинулся на жесткую, прямую спинку стула и закрыл глаза.
Его разбудили через полчаса.
Ему снились волны.
Глава седьмая
В море вышел Курбацкий на «старике» так спасатели звали второй катер, более тяжелый, неповоротливый, с крытой палубой и маленькой каютой. Кузьму до спасательной станции подвезли на машине отдыхающие из кемпинга. Он закутался в боцманский бушлат и долго сидел не двигаясь. Потом пришел Рудаков. Начальник сразу послал его на вышку, и с высоты Игорь кричал, что он видит катера, что все идет нормально.
Как только суденышки показались в порту, Рудаков кубарем слетел по крутой лестнице с вышки и одним махом спустил на воду «туза», Курбацкий прыгнул к нему на заднюю банку, а Геша сходить на берег отказался. Рудаков недоброжелательно принял на борт парня в тигровых плавках и погреб к берегу. Кузьма, наблюдавший за всеми в окно, увидел, как старшина достал из бортового ящичка инструменты и, откинув люки, начал разбирать мотор. Лялин нашел чью-то огромную робу и комбинезон, натянул все это на себя и попросил Рудакова перевезти его на катер.
Да будет тебе сказал Рудаков, это Геша теперь не успокоится до вечера, а тебе-то там нечего делать. Давай лучше пообедаем.
У тебя есть что-нибудь?
Конечно. Я колбасы по дороге купил.
Давай сюда.
Кузьма забрал сверток с обедом и шагнул в шлюпку.
Перевезешь или нет?
Ладно, черт с тобой, мерзни, неохотно согласился Рудаков.
А! Пожрать принес? Это хорошо Это прекрасно. Ну-ка, подержи.
В чем там дело? спросил Кузьма.
Если бы я знал, в чем тут дело, то я уже сидел бы в дежурке и пил пиво.
А у тебя есть пиво?
Оно у меня есть всегда, и ты мог бы удивляться, если б у меня его не было машинально бормотал старшина, не отрываясь от мотора. Его руки уже по локоть были вымазаны в отработанном масле, и от этого он немного странно покосился на бутерброды и снова склонился над мотором. Подержи этот болт, хотя лучше не надо, не пачкай руки. Что за черт?!! Утром спросили бы меня, и я ответил бы, что скорее у меня самого будет инфаркт, чем заклинит поршень. И если учесть, что в этом двигателе подобная штука совершенно невозможна, то действительно на свете есть чудеса. «А ты твердишь, что на свете не бывает чудес. Чудес на свете много» Вообще-то есть одна шутка Но не думаю, что на станции мог кто-нибудь так пошутить Не думаю Совсем не думаю На всякий случай, Кузьма, пошарь в бензобаке. У тебя рука тонкая, может, и пролезет.