Все это произошло в течение нескольких мгновений, и я вполне пришел в себя лишь тогда, когда мы бешено летели по лесной дороге, рискуя каждую минуту сломать экипаж на рытвинах пли выскочить на землю при ударе колеса о деревянный корень. И только когда мы были уже заведомо
вдали от всякой опасности, отец велел остановить лошадей и осмотреться.
Все оказалось в порядке. Взмыленные кони тяжело дышали, в испуге жались друг к другу и пряли ушами. Надо было дать им немного вздохнуть. И потому с четверть часа мы простояли, а затем тронулись в дальнейший путь и уж без всяких приключений добрались до дома.
Когда мы подъезжали к домовому крыльцу, около экипажа вдруг появился огромный черный пес из ублюдков- догов.
Таинственное появление этой собаки в такое время и в таком глухом месте вызвало немалое наше удивление и даже некоторый суеверный страх. Но пес так ласково вилял хвостом и так добродушно смотрел на нас, что отец, решив, что, вероятно, он отбился от хозяина и заблудился, решил его приютить и впустить в комнаты.
Пес преспокойно прошел в отворенную ему дверь, по общей собачьей привычке обошел все новое для него помещение, обнюхал все углы нашей квартиры и преспокойно улегся у печки, положив морду на вытянутые лапы. При этом он не спускал с нас своих желтых глаз и, если кто-нибудь взглядывал на него, то приветливо хлопал своим сильным, толстым хвостом по полу.
Откуда он мог взяться? продолжал недоумевать отец. Если бы он увязался за нами из города, мы заметили бы его раньше. Попасть сюда с хозяином и заблудиться он не мог, потому что тут нет иного пути, как только на наш завод, а к нам, как мне сказали наши люди, сегодня никто не приезжал, и собаки этой они днем не видали. Положительно, какой-то таинственный пес, но очень симпатичный. Надо его покормить
И он велел дать псу поесть. Пес с аппетитом съел целую чашку молока с черным хлебом, но ел без всякой жадности, что вовсе не свидетельствовало о том, что он блуждал по лесу без хозяина.
И мы снова стали строить на его счет всякие догадки, но, наконец, это надоело и мы легли спать.
Проснулись мы от резкого холода в комнатах в тотчас все заметили, что входная дверь, запертая с ночи на большой крюк, открыта. Собаки в комнате не было. Этот случай вызвал в вас большое удивление, но, не допуская мысли, чтобы пес мог поднять крючок, мы решили, что просто забыли с вечера запереть дверь, а утром пес толкнулся в нее, распахнул и вышел.
Целый день его не было видно, но с наступлением ночи он появился снова и дал о себе знать, скребясь в двери. Мы пустили его и накормили и, ложась спать, уже посмотрели дверь вдвоем и, кроме крюка, заперли ее еще и на железную задвижку, замок в двери был испорчен и не действовал.
Утром дверь оказалась запертой и пес на своем месте, около печки, и это обстоятельство окончательно утвердило меня в мысли, что виновником происшествия с дверью были мы сами.
Прошло несколько дней. При этом мы обратили внимание на то, что он совершенно не лает, и даже прозвали его немым. Он быстро освоился с этой кличкой и шел на нее, ласково вилял хвостом.
Верно, он оттого молчит, решил отец, что еще не чувствует себя дома.
Прошло еще несколько дней. Отец стал собираться снова в город, где жили мать и мои сестры, которые учились.
Рано утром он уехал, и я остался один с кухаркой, работником Карпушкой и сторожем.
По отъезде отца, от нечего делать, я пошел навестить наших лесников, живших в лесных казармах верстах в двух от завода.
«Немой» увязался за мной. Пробыв там несколько часов, я вернулся домой и, когда уже брался за ручку входной двери, заметил, что пес вдруг куда-то исчез. Я стал звать его, но он не появлялся. Однако, когда стало темнеть, он пришел домой, очень неохотно, против обыкновения, поел и не пошел на свое место, а сел против меня и стал смотреть на меня, не мигая, своими янтарными глазами, лишь изредка шевеля левой бровью, на которой торчало несколько длинных жестких волос. Когда я переходил с места на место, он следовал за мной, снова усаживался против меня и продолжал смотреть на меня своими желтыми глазами.
Сначала это меня только раздражало, а затем, под влиянием его взгляда, в мою душу начал прокрадываться суеверный страх.
Я стал гнать пса, он отходил куда-нибудь в угол, но продолжал и оттуда глядеть на меня. Попробовал я запереть его в другую комнату, но он с такой силой стал скрестись в дверь, что весь дом заходил ходуном. Хотел выгнать его на двор он уперся и не пошел.
Часов в десять вечера пришла кухарка, постелила мне постель и, пожелав спокойной ночи, ушла к себе на кухню, расположенную через двор от главного дома. Уходя, она сказала мне:
Приходил Абрам (наш сторож) и просил Карпушку идти с ним в обход, а то ему одному сегодня вдруг боязно стало. Теперь и мне одной страшно, всю ночь спать не буду
Это сообщение подействовало на меня не совсем приятно: непонятный страх Абрама, никогда ничего не боявшегося, как будто передался и мне, а тут еще «Немой» сидел
и пялил на меня глаза, словно сыч. И потому прежде, чем ложиться спать, я внимательно осмотрел свое ружье и положил на ночной столик лядунку с порохом и пулями.