Когда солнце становилось на поддень и начинало проникать в самую гущу парка, юная княжна с букетом простых, но роскошных своей простотой полевых цветов шла в беседку над обрывом.
Там она сбрасывала свою легкую широкополую шляпу, садилась на перила над самым обрывом и часами смотрела вдаль, на волнующуюся ковылем степь.
Она так была поглощена своими мыслями в эти минуты, что не заметила бы, если бы кто-нибудь подкрался к самой беседке и стал смотреть на нее.
А подкравшийся увидел бы стройную молодую девушку с нежным тонким профилем, ямочками на юношески полных щеках, большими, широко раскрытыми голубыми глазами под резкими дугами темных бровей и тяжелую каштановую косу, змеей вьющуюся по плечу.
Девушка смотрела в степь, но она не видела ее, ее курганов, ковыля, ее взгляд был устремлен куда-то дальше, к самому голубому небу, шатром опрокинувшемуся над зеленой степью.
В нежном эфире его мягко тонул ее взгляд, а в воображении мелькал чей-то неясный прекрасный образ, как отблеск тех смутных волнений и желаний, что зарождались среди этой тишины сада в ее молодом сердце.
И сад, и курчавый лес внизу, и степь, и небо были прекрасны; радовали взгляд и пестрые веселые бабочки, нежили слух счастливые песни птиц, но вся эта прекрасная жизнь, она смутно чувствовала это, шла как-то стороной, сама по себе, ничем не связанная с нею, и в душе ее рождалось желание собственного искрящегося трепетного счастья. Но чего-то не хватало для этого. Чего?
Она не знала И легкая дымка грусти окутывала ее. Она вздыхала и, собрав свои цветы, покидала беседку
Княжна узнала их сразу, когда однажды, совершенно неожиданно, к воротам замка подъехала перекладная с двумя офицерами.
Портреты верно передавали их лица.
Она первая выбежала к ним и протянула было руки для объятий, но смутилась. В глазах приехавших и их позах она увидела лишь мужскую почтительность воспитанных людей перед незнакомой дамой, смешанную с чувством любопытства и удивления. В сутолоке большого света молодые
князья, вероятно, забыли, что оставленная когда-то ими маленькая худенькая девочка выросла в прелестную взрослую девушку.
Кто вы, дитя? мягким, певучим голосом обратился к ней старший.
Я? перепросила она смущенно. Я вероятно, ваша сестра.
Да! О, в таком случае, здравствуй, моя милая, прелестная сестренка! так же мягко сказал старший князь, заключая ее в свои объятия.
Игры, пикники, охоты, вечера один сменяли другой.
Душой и украшением их служила молодая княжна, окруженная атмосферой поклонения и восторга, наперебой выражавшихся ей всеми участниками этих увеселений.
Но чаще, горячей всех и как-то совершенно особенно выражал ей свои чувства старший брат, и когда он подходил к ней, брал ее маленькие ручки, нежно целовал их, в его поцелуях она неясно чувствовала нечто больше родственной нежности и невольно смущалась. Смущалась она еще и тем, что как-то случайно всегда выходило так, что в эти моменты вблизи их никого не было, и его родственные ласки приобретали характер какой-то тайны.
Но если бы она сказала, что эти братские ласки ей неприятны, она солгала бы. Они смущали ее, но в то же время пробуждали в ней какое-то новое, до того неведомое ей, неизъяснимо приятное чувство.
День ото дня старший князь делался с ней все нежнее и ласковее и, одновременно с этим, младший становился все серьезнее и нелюдимее. Он перестал участвовать в общих увеселениях и пикниках, отговариваясь нездоровьем, запирался в своей комнате или брал книгу и уходил на обрыв. Если во время своих уединенных прогулок он встречался с ними, то быстро сворачивал куда-нибудь в сторону и спешил удалиться.
Ты помнишь, певуче говорил князь, нежно обвивая ее стан рукой, эти стихи: «И, может быть, на мой закат печальный блеснет любовь улыбкою прощальной» Помнишь?
Да, отвечала она, помню
Ведь она блеснула мне, правда? да? внезапно со страстью прошептал князь, наклоняясь к ее лицу.
Я не знаю нерешительно, смущенно отвечала она. Я не понимаю, о чем ты говоришь
Ты любишь меня? продолжал он прерывающимся от волнения шепотом.
Конечно, милый! громко отвечала она, глядя на него открытым ясным взором.
Да? Любишь?
Он страстно обнял ее и прильнул к ее устам
Что с ним? Что он делает? мелькнуло в ее мыслях.
Ей стало страшно, даже крик готов был вырваться из ее груди, но сладостное, опьяняющее чувство охватило ее, и крик замер на губах
На заре, когда старший князь пробродив словно в чаду всю остальную часть ночи, усталый, едва двигающийся, пробрался в свою комнату и собирался броситься на кровать и уснуть, на пороге бесшумно показался его младший брат.
Ты пришел? тихо спросил он, плотно притворяя за собой дверь.
Я спать хочу упавшим, разбитым голосом отвечал тот.
Подожди, тихо сказал младший. Слушай!.. Я знаю все! Понимаешь?! Ты совершил неслыханное преступление, которому нет названия. Единственное искупление его твоя смерть. Ты должен умереть
Он вынул из кармана длинный пистолет и протянул ему.
Я не могу пролепетал старший, беспомощно опускаясь на диван и отстраняя протянутое ему оружие. Я не могу Оставь меня Потом Уйди