Мне кажется, что не сам я сочиняю свои рассказы, но кто-то извне диктует мне слово за словом. И я потом с удивлением перечитываю набросанные мною строчки, странные и почти чужие для меня
В особенности часто такое состояние бывает у меня утром и вечером, когда умирает или рождается день. Я давно подметил эту таинственную связь между моей работой и умиранием или рождением света. В торжественные минуты, когда время опрокидывает чаши своих песочных часов и отмечает наступление новой ступени в нашей жизни, мысль работает живее, воображение напряжено, как певучая струна. Отчего это?.. Я не знаю
Кругом меня и ночью и днем тишина. Тишина, напоенная старинными нормандскими легендами и древними преданиями замка, который считает свое бытие не годами, а веками, как царственная династия. Я много читал и слышал разных фантастических историй, связанных с здешними местами, и это еще сильнее возбуждает мое творчество
Я работаю без определенного плана, без схемы Когда я начинаю писать, я и сам еще не знаю, что у меня выйдет. И к моему удивлению, у меня обыкновенно слагается стройный рассказ. Удивительная страна! Удивительный воздух! Этот воздух дышит красотой и фантазией вымысла Я теперь понимаю, как создаются легенды. Какой вздор, что их творят люди! Они льются сами извне, как благодатный дождь Не писатель творит легенду, а легенда делает человека писателем Нужно только, чтобы была подходящая страна и подходящий воздух, как здесь
Это лето не пройдет для меня бесследно. В этом я глубоко уверен Только не помешали бы мне. Только не вывели бы меня из моего чудесного состояния, дарованного мне моим одиночеством!..
Волшебников, волшебниц в мире многоОни средь нас, но мы не знаем их!
(Ариосто, «Неистовый Роланд»).
Каждое утро в моей комнате сам собой является кофе и завтрак. Молчаливый и почти несуществующий (так он таинственен!) волшебник, которого зовут Франсуа, незаметно приносит мне пищу и так же незаметно уносит и приносит из чистки мое платье и обувь.
Обедаю я так же таинственно Г-н Ланглуа (дворецкий) и волшебники, Франсуа и Анри, двигаются по столовой легко и тихо, как привидения. Иногда мы беседуем друг с другом, так же тихо и сдержанно, и наши разговоры кажутся исполненными тайны
В действительности, быть может, все это вовсе не так уж таинственно Быть может, таинственность всему этому придают монументальные размеры комнат, толщина стен, высота потолков, величавые, словно в старинном готическом соборе, окна и сказочно красивая разрисовка цветных стекол. Громадное пространство столовой, высокие пилястры потолка, монументальный, словно ворота храма камин вся эта обстановка, рассчитанная на богатырей прошлого времени, на могучие голоса, на тяжелую поступь, на жаждущие простора жесты, все это делает нас какими-то пигмеями и неслышно скользящими тенями
В остальное время волшебники исчезают. Исчезаю и я. Я ухожу работать в свою комнату-башню.
Сидя там, я слышу за окнами неумолкаемый говор океана и вижу за деревьями парка темно-синюю тучу его грозного пространства Если я обернусь к противоположному окну, то вижу белую от пыли дорогу между деревьями и кустами. Дорога пустынна, как и все вокруг замка. Лишь изредка по ней проезжают крестьяне и любители-охотники из соседнего городка.
Я работаю и по временам гляжу на океан и облака. Моя фантазия подхватывает каждый случайный намек, каждое нечаянно услышанное слово и создает из этих беглых отрывков целые картины и образы
Сегодня утром кто-то сказал: «Кларимонда» . Мельком услышанное мною имя сверкнуло и погасло, как упавшая звезда. Но оно поразило меня своей красотой.
Кларимонда!
Кто мог бы найти и придумать такую словесную красоту? Какой поэт-филолог? Вероятно, это был друид, и имя это пришло ему в голову, когда он в лунную ночь совершал жертвоприношение светлой и загадочно-прекрасной
царице ночи.
Это имя соткано из лунного света. От него веет красивой жизнью романического прошлого. Так звали принцессу или прекрасную волшебницу, и из-за нее страдали и умирали короли и рыцари
Вечером я по обыкновению пошел на берег.
Над океаном стояла громадная полная луна, и от нее до самого берега шел по волнам золотистый след. И как ни метались озлобленные волны, они не могли ни утопить, ни стереть этого светлого пути, который, казалось, шел к самому моему сердцу
И вдруг в моем мозгу опять пронеслось:
«Кларимонда».
Так неожиданно и с такой силой, словно удар по виску. Я невольно вздрогнул и схватился за сердце.
Я смотрел на прекрасную луну и все время думал только одно: «Кларимонда». Это имя наполнило собою весь мой ум, все его закоулки и изгибы, как наполняет вода опущенный в нее кусок гигроскопической ваты. Имя Кларимонды стояло над моим мозгом, как луна над взволнованным океаном, покоряя его своим спокойным и ясным сиянием
Но кто же, наконец, Кларимонда? Кто она?
Я стал вспоминать, как и при каких обстоятельствах я впервые услышал сегодня имя Кларимонды? Откуда и с чьей помощью оно проникло в мое сознание?