Скульптурные мотивы для стучалок разные. Скажем, в Венеции это в большинстве случаев львиная голова с кольцом в пасти. В Валлетте - два сугубо местных сценария: хвостатые рыбы и традиционный мальтийский крест. Среди рыбных ручек много новых, но есть и старые бронзовые, позеленевшие от времени, со стершейся чешуей. Было что поснимать, и Володя с Эли меня часто теряли в Валлетте, как мы с сыном Галем и Славой Елисеевым когда-то теряли Ирочку в Тулоне.
Что касается меня лично то очень даже «не очень». Помилуйте, но так ведь нельзя. Без золота, росписей, скульптур, карнизов, торжественных балдахинов и лепных ангелов не оставлено ни одного квадратного миллиметра этого огромного интерьера. И совсем огорчился я при виде массивных квадратных опор храма. Их стены покрыты плотным и совершенно безвкусным монотонным орнаментом из золотой лепнины. Трудно поверить, что пусть и в другие времена и с другими представлениями о том что хорошо и что плохо, нашлись строители и декораторы, которые не понимали насколько это некрасиво.
Я еще могу понять почему от чистых экспрессивных линий египетских торсов человеческая культура оступилась в греческие Венеры, Аполлоны
и Посейдоны. Но как можно было докатиться до такого «порокко», как в соборе Иоанна Крестителя в Валлетте непонятно.
На острове Гозо, в паре часов езды на автобусе и на пароме от Валлетты, есть городок Виктория Рабат. Там тоже есть рыцарский храм, на сей раз Святого Георгия (Сент-Джордж) и тоже барочный. Все очень похоже на Иоанна Крестителя, за исключением одной детали. Опоры сводов в Сент Джордже задрапированы сверху донизу гладким красным бархатом. И все становится совершенно другим.
Тиша любил говорить: «Аксиома Номер Один: Контраст Великая Вещь». Действительно великая. Росписи сводов и остальной барочный декор немедленно оказываются вознесеными в небо этими красными полотнищами. Здесь вы в храме, где все от темных гобеленов до сверкающих серебряных люстр «зависает» в воздухе, и барокко то самое барокко - становится легким и в то-же время торжественным.
Караваджо открыл живописный прием, который называется по- итальянски chiaroscuro «свето-тень» в моем любительском переводе (у знатоков прошу милостивого прощения). Это когда главный момент живописного сюжета высвечивается из темноты общего фона картины. Плюс жесткая, бескомпромиссно - реалистическая прорисовка деталей ( кровь из горла, женщина, с тазом в руках для отрубленной головы, итп ). И все это в ярком луче света из тьмы вокруг. Поневоле напрашивается параллель с самим Караваджо, который, будучи ярким художником, был повидимому в то же время довольно темной личностью. Но везде «устраивался» и везде находил покровителей - покрывателей, благодаря очевидному таланту. Мальтийские рыцари даже одно время записали его в свой орден, со всеми почестями и привилегиями.
Про «мальтезе» во все-знающей Википедии написано, что это язык семитской группы. Где бузина и где дядька. А оказывается, что все правильно. Позднейшее заселение Мальты было сицилийскими арабами. Точно так же, как всей Северной Африки. Просто из Сицилии, или из той же Иберии, арабы отступили, а на Мальте повидимому остались, если не этнически, то языком. Потом, конечно, насыпалось и все остальное от мигрирующих соседей и многовековых завоевателей испанцев, португальцев, французов, итальянцев и англичан. Некоторые из этих «европейских» слов можно угадать в тексте, написанном на мальтезе. Но основа, повидимому, осталась арабско-семитской. Арабские названия повсеместно: Мдина, Рабат, Рамле. На Мальте «номер» с французским памятником в Париже не проходит. Я пробовал прочитать надписи на здешних памятниках и ни разу ничего не понял. За редкими исключениями (буквально несколько слов) не помог и другой двоюродно-семитский язык - иврит.
Сегодня, на Мальте, кроме аборигенного мальтезе, все говорят по-английски и многие, особенно старшее поколение, по-итальянски. «Ну, и при чем тут доктор Заменгоф со своим Эсперанто?» наверное спросите вы. Не знаю. Я думаю, что не при чем.
24 Июля, 2014. Эгейское море, 10 миль к востоку от Крита.
Бесконечный (135 морских миль- 250км) Крит начался еще вчера утром, а его восточную оконечность мы прошли совсем недавно. Проходить Крит мы не собирались , мы собирались на него зайти, причем зайти «основательно». Должна была прилететь и идти с нами в Израиль одна из дочерей Эли. Должна была прилететь Володина Маша и они собирались
улететь домой с Крита в одно время. Я вел переговоры с Ирочкой, чтобы она тоже прилетела на Крит, но это как-то плохо «вытанцовывалось» с ее работой и поездкой к родителям в Иерусалим. Идея была поехать всем в Критские горы и поесть деревенской феты в настоящем греческом салате.
Но не получилось. Компания, которой должна была лететь дочь Эли, отменила полеты из Израиля. У Маши был билет на самолет израильской компании и она могла прилететь, но решила остаться дома. Нам удалось послушать израильские последние известия на средних волнах ночью. Вчера утром мы поговорили в кокпите и пришли к единодушному заключению, что сейчас самое время брать курс на Хайфу. У нас на «Тише», как всегда, «с собой было» все, и вода ,и еда и дизель. Греческая деревенская брынза и «крито-микенские ступеньки» подождут до другого раза. Придется ограничиться греческой музыкой по лодочному стерео. Не будет, вам, дорогой читатель, критского пальца.