Рано-то рано, но ведь это как считать. И тут появляется интересный вопрос. Вот были мы на архипелагах Тихого Океана. Большинство из этих островных земель находятся за тысячи миль от ближайших континентов, а заселены они, тем-не-менее, были много сотен или даже тысяч лет назад. Скажем, считается, что Полинезия была заселена мигрантами из Юго-Восточной Азии, то-есть не-то древними индийцами, не-то не менее древними китайцами, но произошло это так давно, что никто даже не знает когда. (Тур Хейердал своим замечательным путешествием на Кон-Тики хотел доказать, что предками полинезийцев были люди, которые приплыли в Полинезию из Южной Америки, но эта этнографическая теория, похоже, не привилась). Неважно. Важно, что речь идет об очень далеких временах. А Азоры европейцы открыли меньше, чем шестьсот лет назад в совсем недалекие средние века. Считается, что их впервые увидел в 1427 году португальский мореплаватель Диого Де Сильвес. Всего через шестьдесят лет, другой португалец - Бартоломео Диас уже был на Мысе Доброй Надежды. Другими словами, открытие самых близких к Европе островов в Атлантическом океане (всего 770 миль от острова Санта Мария
на Азорах до Португалии) произошло практически одновременно с началом эпохи великих географических открытий.
Почему? Потому, что древние китайцы или индийцы были лучшими мореходами, чем европейцы? Потому что европейская цивилизация утонула надолго во мраке средневековья? Потому что Северная Атлантика более неприветливое место, чем теплый южный Тихий Океан? Хорошо бы что-нибудь про это почитать.
За исключением сравнительно короткого промежутка времени, между концом шестнадцатого и серединой семнадцатого века, когда Португалия была под властью Испании, Азорские острова были и остаются частью Португалии и никем, кроме португальцев, населены не были.
Вот посмотрел я на Бермуды, и на Азоры, и подумал, что у людей, которые переселились на далекие острова в океане с каких-то «материнских» земель, должно возникать непрерывно подталкиваемое ностальгией обостренное желание, чтобы все вокруг них, на этой новой земле, было таким-же, каким оно было там, в Англии или Португалии. Отчего и появляются на далеких островах дома, церкви, улицы и городские площади, точно такие-же, как в английском графстве Кент или португальской провинции Альгарве.
У англичан на Бермудах камины на торцевых стенах. У португальцев на Азорах - белые дома с красными черепичными крышами и синим обрамлением окон, белоснежные церкви с черной архитектурной деталировкой, улочки-ленты без разрывов, поднимающиеся дугой в гору от моря и маленькие центральные площади с фонтаном и скамейками вокруг, перед фасадом городского собора. Все это привезли с собой первые поселенцы шестьсот лет тому назад.
А в теперешнем мире это автомобильные дороги, марины, рестораны, отели и вся параферналия туристского сервиса от полных европейскими товарами магазинов до бесплатного Интернета в больших торговых центрах.
Я был в Португалии дважды. В первый раз, в 1993 году по дороге из Нью-Иорка в Тель Авив на старой «Тише». Тогда мы стояли в большой марине Виламура на южном берегу. И второй раз, сравнительно недавно, на международном портовом конгрессе в Эсториле. Из Эсториля мы с Ирочкой ездили гулять в Лиссабон и потом прокатились на юг вдоль Атлантического побережья. Я уж не знаю почему, но вот именно Португалия и этот самый Лиссабон, в долгом течении моей «невыездной» советской жизни, были для меня символом того, что мне никогда увидеть не придется. То-ли это был какой-то далекий отзвук все тех-же знаменитых португальских мореплаваний и мореплавателей, то-ли экзотика самого дальнего угла недостижимой Европы, то-ли просто магия слов.
В эпоху «застоя» был в Советском Союзе замечательный чтец Владимир Сомов. Ему разрешали читать со сцены стихи зарубежных коммунистических поэтов, напимер Пабло Неруду. У Неруды были неприятности с чилийскими властями и они на какое-то время даже забрали у него паспорт, а потом он жил в Европе (про это был хороший итальянский фильм «Почтальон»). В одном из стихотворений у Неруды есть такая строчка «...Я устал от невозможности поехать в Париж...». То-есть в Париж-то он конечно ездил когда хотел, а тут вот на какое-то время стало нельзя, и Неруда от этой временной невозможности уже «устал». И когда Сомов произносил эту строчку весь интеллигентный зал в Петербурге дружно издавал какой-то буквально «нутряной» звук, и хотя бы на одну эту маленькую секунду каждый вынимал из кармана свою индивидуальную крошечную антисоветскую «фигу». Все эти сотни умных, культурных и достойных людей про Париж могли прочитать только в книжках и то в тех, которые было разрешено издавать.
Реальный Лиссабон оказался ниже уровня моих ожиданий: мрачноватый и не очень чистый большой город у моря. Чего нельзя сказать об Атлантическом побережье оно великолепно. Но какое-то представление о Португалии я получил. И Сан Мигэль это несомненно Португалия. Маленький кусочек Португалии, заброшенный в Северную Атлантику.