- Вира, помалу!
- Потравливай!
- Давай, давай!
Значительно труднее пришлось матросам, разбиравшим завал между грузовыми отсеками. Бревна после каждого удара волны перемещались. Приходилось работать осторожно, посматривая по сторонам.
Матросы трудились по-авральному, не щадя ни рук, ни сил. Пора было дать им передохнуть.
Близящийся перерыв беспокоил Петра Андреевича. Что почувствуют матросы, когда оторвутся от работы, поглощающей все их внимание? Как подействуют на них удары волн, раскатистый грохот в трюме, плеск воды за бортом, под ногами и даже над головой?
Команду на отдых подал Тони Мерч и сам первым опустился на подвернувшийся ящик.
Обычно матросы устраиваются на перекур там, где их застает команда. Но на этот раз в огромном гулком трюме, где привольно гуляло эхо, удесятеряя шум шторма, скрип шпангоута и многие непонятные,а потому тревожащие звуки, люди, сами того не замечая, сбились в кучу. Один боцман лежал в стороне на большом ящике, широко раскинув руки и ноги.
Минута за минутой тянулись почти в полном молчании. Кое у кого на лицах появилось знакомое выражение настороженного ожидания.
Петр Андреевич напряженно искал, чем бы отвлечь матросов от ненужных размышлений. Попробовал он пошутить. Морозов перевел. Один Ларсен слегка улыбнулся. Остальные не шелохнулись. И не удивительно. Что за шуткав переводе? Молчание становилось все более тягостным. Люди курили с каким-то ожесточением, посматривая друг на друга так, будто ожидали услышать нечто тревожное. Петр Андреевич напряженно обдумывал, как бы поднять настроение матросов. Анекдот, смешной случай из пережитого Все не годилось. В переводе теряются интонации рассказчика,
а вместе с ними и соль занятной истории, живинка. А не хватить ли задорную частушку? Пускай послушают, увидят, что русский моряк нигде не робеет. И вдруг Петр Андреевич оживился.
- Запевай «Катюшу»!.- Ударил он по плечу Морозова.- Давай! Фронтовая подружка и тут не подведет.
Морозов понимающе кивнул и запел звонким мальчишеским голосом:
А Беллерсхайм потянул за собой остальных.Пели Ларсен и Тони Мерч, ирландцы и негры, и матрос с изжелта-смуглой кожей, национальности которого на взгляд не определишь- португалец, испанец, а быть может, и итальянец?
Песня звучала все громче. Могучее трюмное эхо из врага превратилось в друга.Оно удесятерило силу человеческих голосов, теснило рвущиеся извне звуки бури, и потрескивание шпангоута,и плеск воды. В песне смешались русские, английские, португальские слова. Но все понимали, что Катюша любит хорошего парня,ждет его, сбережет ему свою чистую девичью любовь, а главное, ничего страшного с парнем, находящимся вдалеке от деревушки, не случится
Песня захватила всех, отвлекла от сумрачного трюма, от темных углов, куда не добирался желтоватый свет подвесной люстры. На людей нахлынули чувства, далекие от невеселой действительности. Да и сам Петр Андреевич глядел на окружающие его обросшие усталые лица по-иному. Не слишком ли он осторожничал с этими людьми. Конечно, трудно было понять их. Вон Беллерсхайм, от которого он так хотел избавиться, обхватил узловатыми ручищами колени и, пригибая упрямую лобастую голову, давит голоса соседей своим могучим басом.
И когда песня кончилась, Петр Андреевич почувствовал, как потеплели его отношения с чужими матросами. Хотелось закрепить растущее, доброе, хотя и бессловесное взаимопонимание.Попробовать разве «Песню о Родине»? А не сочтут ли это за агитацию на чужом пароходе? Народ-то здесь разный. Как Тони Мерч преподнес ему «свободную Ирландию»! Пока Петр Андреевич перебирал в памяти знакомые песни, выручил его Олаф Ларсен: запел хорошо известную всему миру мелодию. Рыбаки, а за ними и матросы «Гертруды» охотно подхватили:
- Отдохнули? - поднялся Петр Андреевич.
- Пошел все по местам! - бухнул басом Беллерсхайм, натягивая рукавицы с таким видом, будто готовился к драке.
Матросам не пришлось объяснять, куда идти и что делать. Рабочие места у них уже определились. Появилось и ощущение товарищеского плеча.
Петр Андреевич связался по телефону с ходовой рубкой и объявил работающим, что крен уменьшился на два градуса. Это было немного. Но все же опасность убывала.
В трюме появились новые люди. На некоторых из них виднелись перевязки.
Новички обступили Ивана Акимовича, старались объясниться с ним знаками.
- Добро, добро! Сейчас пристрою вас к делу.- Иван Акимович довольно подмигнул товарищам.- Домнушкины крестники.
15
Старший помощник подождал,пока Морозов подошел к нему, и тихо произнес два слова. Морозов посмотрел в его лицо непонимающими глазами. И только после того, как Джим Олстон повторил сказанное, он, запинаясь, тихо перевел.
- Капитан застрелился.
- Застрелился? - Петр Андреевич оглянулся, как бы проверяя, какое влияние окажет тяжкая весть на окружающих. Не увидят ли они виновника самоубийства в нем, пришлом с другого судна, в его напористости?
Работы приостановились. Матросы видели: старший помощник сообщил русским нечто важное.