О чем ты? удивился Рон, повернувшись к ней.
Гермиона снова улыбнулась и порозовела.
Милый, заметно волнуясь, начала она. Я не представляю, как Гарри узнает такие вещи. Но после стольких лет рядом с ним меня уже ничего не удивляет. В общем Он был прав, когда вынудил тебя снять проклятие с невинных людей. Ты сбросил с себя чудовищную ношу. Ты освободил от последствий не только собственное сердце. Но и всю свою семью. Сегодня ты вывел из-под удара еще и меня. И нашего ребенка.
Рон замер. Он смотрел на нее, не понимая смысла услышанных слов. Правда была слишком ошеломительной и невероятной. Гермиона улыбнулась ему еще шире.
Да, дорогой, снова заговорила она. Теперь я уверена, что не ошиблась. Ты скоро станешь отцом, Рональд Уизли.
Глаза у Рона стали еще больше. Потрясенный до глубины души, он осторожно взял ее голову в ладони и долго смотрел в глаза, не в состоянии произнести ни слова.
Гермиона Великий Мерлин только и смог вымолвить он.
Рон нежно прижал к себе жену и заплакал.
Часть 25. Мера и полнота
Выбившись из сил в безуспешной борьбе с мерзким монстром, Гарри издал душераздирающий крик.
Возьми меня! Забери лучше меня! завопил он изо всех сил. Только отпусти его! Отпусти!
Боль за Рона скрутила его так, что невозможно было даже вздохнуть. Он яростно рванул воротник, пытаясь глотнуть хотя бы немного воздуха
Перед глазами вспыхнул зеленый луч, грудь насквозь прошила сильная боль его будто изо всех сил ударили кастетом Он слишком хорошо помнил ее. Да, это уже было. Хорошо, пусть. Он согласен. Пусть так и будет, если это поможет спасти Рона. Только отпустите его
Снова вспышка. И на этот раз его будто целиком погрузили в кипящий металл. Это тоже было слишком хорошо знакомо Боль буквально разрывала его на куски. Словно каждая кость в теле крошилась, каждую мышцу растягивали, разрезали
на части Он даже не успел крикнуть просто упал ничком, задохнувшись и корчась от непереносимого страдания. И когда оно вдруг кончилось, Гарри прикрыл рот дрожащими пальцами и с трудом открыл глаза. Он снова увидел Рона, которого сжимали серые, отвратительные пальцы и по-прежнему тянули его к пропасти Гарри хотелось выть от отчаянья и ужаса.
Отпустите его, пожалуйста, всхлипнул он тихо.
Если такова цена Пусть. Я согласен и на это. Лучше сойти с ума от боли, чем бессильно наблюдать, как гибнет Рон. Я согласен на всё, слышите? Только отпустите его. Умоляю...
Гарри, задрожав всем телом, снова всхлипнул, сделав шаг навстречу бесконечной и страшной пытке, с готовностью протянул руки, и
Но боль, которую он ждал и которой страшился до тошноты, до темноты в глазах, так и не пришла. Произошло нечто совершенно иное: в это мгновение великолепный, серебряный свет хлынул из его протянутых ладоней, сворачиваясь и концентрируясь причудливыми завитками и зигзагами. Еще мгновение и свет принял облик большого прекрасного оленя, который склонил свою рогатую голову и устремился вперед
Отвратительные гигантские пальцы разжались. Рон, падая, обхватил руками шею сверкающего патронуса, и тот стремительно поскакал прочь, унося его все дальше и дальше от темной бездны, злобно скалившей гнилые зубы
Гарри всхлипнул и засмеялся.
Ронни, выдохнул он с таким невероятным облегчением, какого не испытывал, наверное, никогда в жизни.
Однако Рон и его сверкающий спаситель уже скрылись с глаз. Вокруг стало совсем темно. Пространство вокруг будто свернулось мерцающим шелковистым рулоном, спутывая руки и ноги. Гарри снова дернулся, пытаясь освободиться. И тут же рухнул куда-то вниз, в черную, непроницаемую пустоту. Шелковистая материя, прохладно и нежно ласкавшая кожу, с резким неприятным звоном распалась на мелкие кусочки будто кто-то встряхнул недавно собранный паззл, и его фрагменты разлетелись в разные стороны
Когда он снова решился открыть глаза, вокруг был мягкий, уютный полумрак. Он лежал ничком, на пыльном стареньком ковре. Он сел и огляделся. За последнее время он уже привык к тому, что перед глазами все расплывается старые очки бесследно пропали, и никак не доходили руки подобрать новые. Однако в данный момент он видел превосходно.
Это была небольшая комната с огромным стрельчатым окном, из которого струился мягкий лунный свет, освещая небольшой старинный диванчик с гнутыми ножками и резной спинкой. А на нем
Мама
Ему едва хватило сил прошептать слово, которое почти не довелось произносить в жизни Она встала с диванчика и стремительно опустилась на пол рядом с ним. И вот ее руки уже обнимают его, рыжие волосы волной рассыпались по плечам.
Мой мальчик, проговорила Лили, целуя его и прижимая к себе. Мой дорогой мальчик
Почему? Гарри выдохнул всего одно слово, вложив в него сразу всю свою боль, страх, стыд, сомнения, гнев и растерянность.
От мамы веяло несокрушимым покоем и любовью, и чувствуя ее ласковые прикосновения, ее дыхание, запах свежей травы и цветов, исходивший от ее волос, он вдруг осознал, насколько устал и испуган. Внезапные слезы хлынули неудержимым потоком. Лили прижала сына к груди и только продолжала гладить его по голове. Он плакал так, как никогда в жизни, будто выплескивая ту мучительную отраву, которая теснилась у него внутри. Всю боль потерь, все пережитое страдание и перенесенное унижение, весь страх и стыд. А мать охотно, даже с радостью, будто сухая губка, впитывала их, вытягивая и забирая из него всю тьму, будто гной из раны. И когда он, наконец, немного утих, почувствовав облегчение и подняв голову, она нежно вытерла его мокрые щеки, поцеловала в лоб.