Эй, да что та-а-а!
Короткий вопль боли, вызванный двумя касаниями третьерангового, захлебнулся так же быстро, как возник. Секунд пять подпевала торчал, замерев в неудобной позе, а из глаз его текли двумя дорожками слёзы.
Не ори, вставший рядом ян-Галифрен почти добродушно потыкал его в щёку. Вообще язык распускать не вздумай. А не то всосал?
Подпевала мелко закивал.
Славно. Ну, бери этого и потащили. Ах да, вон того тоже не забудьте.
Мийола вместе с его гуайдом, глядящим вокруг с тоскливой обречённостью и не чующим под собой ватных ног, аккуратно взяли и потащили.
Прохожие от их компании старательно отводили взгляды.
Жители больших городов вообще не сказать, чтоб особо озабочены судьбами посторонних людей. Но раньше в Стедде ещё, бывало, встречались глупцы, встающие между Злым Угрем и его развлечениями. Только вот, как и положено глупцам, таковые уже пару сезонов как перевелись
Глубина 2: о случайных знакомствах 2
Ещё не полноценные трущобы, нет, но всё равно контраст впечатляющий.
Никто не осмеливался поинтересоваться у ян-Галифрен его планами, а тот преспокойно шагал себе вперёд, не сильно петляя и даже не оглядываясь на привычную свиту покуда из ближнего переулка не вынырнула особа, что при беглом взгляде казалась плоть от плоти этих мест: пошарпанная, косовато-гниловатая, с остро поблёскивающими тёмными глазами над серым платком, используемым в качестве маски.
Вот глаза-то её и выдавали. Потому что ни тени подобострастия не читалось в них. На Злого Угря она смотрела пусть без высокомерия, но и не так, как смотрят на господ.
А ещё для завсегдатая трущоб особа в маске была слишком крепкой и рослой: явно никогда в жизни не голодала. И слишком чистой, потому что помойкой пахла не своими, так сказать, усилиями, а благодаря чему-то этакому, нарочито с собой прихваченному для колорита. Ну и финальный штришок: плотность праны выдавала в ней Воина-достигшего.
Хотя конкретный ранг почему-то не определялся:
странный мутноватый полог размывал ощущения аурного восприятия, лишая их конкретности.
Какая-то техника маскировки? Приём? Или даже вовсе артефакт?
Ниртальвог, хриплый полушёпот приветствия-предостережения.
Тётушка, слабо скривился ян-Галифрен. Но не остановился.
Что нимало не смутило особу в маске, пристроившуюся справа и чуть позади него.
Ниртальвог повторила она.
Да что тебе? Отстань.
Басня о волке.
Которая из десятков? Про кусок не по размеру?
У-у-умный мальчик сарказм в тоне если и скрывался, то без особой тщательности.
Отстань!
Однако особа в маске и не подумала исполнять приказ а ян-Галифрен, что характерно, не попытался настаивать. Ещё сотню шагов они так и прошли бок о бок.
Ну что тебе ещё? недовольное бурчание. Помню я басню, помню!
Это хорошо. Но каковы планы?
Нет у меня планов.
Ты всякий раз так говоришь. Но планов нет, а последствия
Отстань уже! По хорошему!
Я-то отстану, совсем уж тихо. А вот невидимка, что тащится за экспертом
Какой ещё невидимка? такое же понижение тона, машинально. Коллега твой?
Ты услышал. Умный мальчик, обронила «тётушка». И нырнула в очередной проулок как в тёмную воду, без следа.
Злой Угорь выругался. Тихо, но прочувствованно. После чего на следующем перекрёстке решительно свернул налево. А потом, отмахав изрядный конец по слегка виляющей улице ещё раз налево. И вошёл в гостеприимно распахнутые, не имеющие видимых привратников ворота большой усадьбы (ключевое слово видимых: в небольшой каменной будочке слева ощущались аж три сгустка плотной праны).
Это место оставляло смешанные ощущения.
Обширная огороженная территория в пределах города сама по себе говорила о достатке или хотя бы о следах такового. Возможно, когда-то здесь располагался парк, но сейчас это был сад частью вишнёвый, частью яблочный, частью меризовый, гранатовый, финиковый. Странность заключалась в некоторой неухоженности его, половинчатости: немалая часть плодовых деревьев в саду выглядела больными и старыми, но никто не спешил от них избавиться, не допуская лишь откровенных пустоцветов. А вот у наполовину засохших яблонь никто не спешил хотя бы засохшую часть срезать, да и за поражёнными щитовкой финиковыми пальмами никто как будто не ухаживал; хотя, в сущности что трудного в опрыскивании и смене режима полива?
Особняк, служивший сердцем усадьбы, проявлял ту же двойственность. Левое крыло ни дать ни взять руина: мёртвые дыры опустевших оконных проёмов, видные даже издали трещины стен, сохранившаяся едва наполовину крыша, обнажённые балки стропил которой оставляли ощущение полуобглоданности. Однако центр и правое крыло здания выглядели отлично, сверкая свежей розовой краской сквозь весёленькие тёмно-зелёные плети декоративного вьюна.
Для дома и участка на полпути от центра к трущобам всё это казалось даже слишком символичным. Нарочитым. Театральным.
От ворот усадьбы и до центральных дверей особняка группа прошла свободнее, чем к себе домой. Охранник Ниртальвога по прозвищу Клык без звука отодвинул перед ян-Галифрен и его компанией дверной полог, тяжёлый от абстрактной вышивки и вот тут, словно по команде, звонко раскатились навстречу вошедшим приветствия: