Первыми ликтор пригласил в Храм семейную пару. Внутри они пробыли считанные минуты. На выходе женщина выглядела весьма довольной, муж же ее пребывал в глубокой задумчивости так что даже едва не врезался в колонну портика, лишь в последний момент супруга отдернула его в сторону за руку. «Сенатор», как назвал Эдуард про себя обладателя пурпурной тоги, вызванный следующим, отсутствовал не менее получаса. Раба его ликтор впустить в Храм отказался, и тот остался ждать хозяина у колоннады, беспокойно теребя пальцами кожаный ошейник. Видно, попал в рабство не так давно, не привык еще к тугому ремню на горле. После «сенатора» настала очередь публиканов. Они вошли вдвоем, но первый молнией вылетел назад уже через пять минут и, не снижая скорости, скрылся в переулке. Второй проследовал за ним лишь через четверть часа шагая неспешно, можно даже сказать, значительно.
Гражданин Виктор, гражданин Эдуард, гражданка Елена, Констанция
ждет вас, объявил ликтор.
Друзья переглянулись, и Виктор первым шагнул к двери. Эдуард и Елена последовали за ним.
Однажды Эдуарду довелось побывать в зале заседаний Сената, видел он изнутри и некоторые другие административные здания Республики все как одно помпезные и богато украшенные, поэтому чего-то подобного он ожидал и здесь тем более что внешним убранством Храм легко поспорил бы и с самим Капитолием, но действительность оказалась иной. Стены святилища не имели ни колонн, ни барельефов, ни хотя бы фресок, кажется, они даже не были толком оштукатурены. Чаша, в которой горел священный огонь, выглядела просто и безыскусно. Мозаика на полу самая примитивная, такую можно в коридоре многоквартирного доходного дома встретить.
Позади чаши, словно в гигантском распустившим лепестки цветке из пурпурного бархата, восседала на высоком троне Констанция. В золотой тунике и маске, в которой отражалась игра языков священного огня, она казалась не человеком, а драгоценной статуей.
Два ликтора, застывшие возле чаши один с широкой черной повязкой на глазах, дополняли картину.
Друзья склонили головы в почтительном поклоне так низко, как только могли позволить себе свободные граждане без ущерба своему статусу.
Славься, Констанция! проговорили они одновременно. Голос Эдуарда дрогнул от волнения, но в общем хоре это было не так заметно.
Слава Константину! последовал ответ. Шел он, будто бы, не с высоты трона, а со всех сторон сразу. Назовите себя.
Виктор, курсант кавалерийской академии.
Этот, как всегда, успел первым.
Елена, студентка риторской школы.
Эдуард, студент риторской школы.
Знаю тебя, Виктор, проговорила Констанция, выслушав каждого. Как идет твое обучение пилотажу?
Нормально кажется, наш герой немного растерялся от такого высочайшего внимания.
Неделю назад ты прошел Путем? это был не вопрос утверждение.
Да
Мои поздравления, всадник Виктор! сказала Констанция и тут же продолжила, не позволив новоявленному всаднику ничего ответить. Эдуард Ты перегрин?
Следовало отвечать, но во рту предательски пересохло, и слова дались не сразу.
Нет, Констанция. Я гражданин по праву рождения. Но мой отец был перегрином, я ношу его имя.
Твой отец жив? последовал вопрос. Кто он?
Он погиб еще до моего рождения. Я лишь знаю, что он был всадником.
На несколько секунд повисло молчание, словно Констанция обдумывала новый вопрос. Эдуард ждал, что теперь она обратится к Елене, но вышло иначе.
Что привело вас сегодня в Храм? спросила Констанция, переходя к делу.
Эдуард искоса посмотрел на Елену, та на Виктора, тот кивнул девушке головой: давай ты, мол.
Я Мы пришли просить о помощи, выговорила, запинаясь, студентка. Нам Мне необходимо разыскать мою мать! выпалила она, собравшись с силами, и умолкла.
Молчала и Констанция, очевидно, ожидая продолжения.
Елена набрала в грудь воздух, затем, не сказав ни слова, выдохнула, вновь бросила взгляд на Виктора, но, видно, не увидев там того, что хотела, повернулась к Эдуарду. В ее глазах он прочел мольбу.
Вот так всегда: как дойдет до дела так отдуваться ему.
Мы воспитывались в Школе Тиберия, проговорил он, делая полшага вперед как положено оратору во время публичного выступления. За учебу Елены платил оратор Турус, называвший себя ее дядей. Однако сегодня выяснилось
Уже привычно все-таки второй раз за день Эдуард пересказал услышанное ими от старика. Констанция не перебивала.
Мы решили, что обязаны разыскать Алису, мать Елены. Но оратор Турус, по его словам, уже пытался это сделать, и у него ничего не вышло. Мы думаем, что Храм единственное место, где мы сможем получить помощь. И вот мы здесь, завершил он свой рассказ.
Покажите мне этот кортик, я желаю его видеть, велела Констанция.
У нас изъяли его в портике, ответил Эдуард.
Септимус, произнесла Констанция.
То, что это имя одного из стоящих возле чаши ликторов, Эдуард понял лишь тогда, когда тот поклонился и направился к выходу. Вернулся он через минуту, неся в руках кортик. Ликтор протянул оружие Констанции, и над пурпурным лепестком драпировки трона показалась ее рука обычная человеческая, не золотая.