Агата поморщилась, словно я напомнила ей о болезненном воспоминании. Согнувшись, она сползла по перилам на ступеньки. Я жестами спросила, всё ли с ней в порядке, хотя понимала, что нет. Затем быстро напечатала сообщение:
«Ты слышишь, откуда идёт шум? Думаю наши друзья там».
Хватаясь то за голову, то за живот, она отняла у меня телефон и с большим трудом написала:
«Он идёт из моей головы».
Ей стало совсем плохо, она зажимала уши руками, бормотала что-то невнятное. Я растерялась, не зная, чем ей помочь. Потом я догадалась проверить фонометр, он показывал уже две полоски подъезд действительно гудел от шума, как и говорила Агата. Но звук шёл не из её головы, а откуда-то ещё, иначе показатели были бы выше. Мне нужно было найти это место, там все ответы.
Но прежде чем уходить, я помогла Агате дойти до моей квартиры и уложила её на диван. Затем вынула из аптечки ватные диски, растребушила и сунула в уши Агате. Это всё, что я могла сделать.
Написала ей, чтобы она оставалась на месте и дождалась меня, а потом отправилась наверх. Площадка тринадцатого этажа выглядела ещё хуже, чем моя пол завален хламом, а стены испачканы какой-то засохшей грязью. Продолжила подниматься, освещая путь телефоном, и на ступенях четырнадцатого этажа увидела мокрые следы, ведущие наверх. Сигнал фонометра опять усилился, и теперь полосок стало три.
На пятнадцатом мои ноги ощутили ритмичные вибрации в полу, напоминающие слабое землетрясение. Только здесь я поняла, что стены испачканы вовсе не грязью, а фекалиями. Сигнал продолжал усиливаться, я шла вперёд. На площадке лежали голые люди, уткнувшись лицом в стены. Некоторых из них я узнала, они жили в этом доме, сколько я себя знаю.
Повсюду разило мочой и прочими выделениями настолько, что на мои глаза непроизвольно выступили слёзы. Большинство следов вели в правую секцию. Я двинулась туда, сжимая в руках дрожащий луч света. Все двери в этой секции были открыты. Под ногами что-то хрустело и липло к ботинкам. Прибор показывал уже не зелёные, а красные полоски. Проходя мимо квартир, я заглядывала внутрь, но кроме разрухи там ничего не было.
С каждым шагом я будто спускалась в котельную, погружаясь всё глубже в затхлое тепло и сотрясавшую воздух работу двигателя. Так я дошла до последней двери в секции, которая была закрыта. На полу перед ней я увидела лежащий экраном вверх телефон Сергея. По стенам в направлении квартиры вели следы из кала, крови и изрезанной штукатурки, откуда торчали человеческие ногти. Дерматиновая поверхность двери вся изодрана, из неё выступает вата.
Сигнал фонометра показывал максимум, и я будто бы слышала этот оглушающий гул. Я хотела взяться за грязную ручку, но дверь открылась сама. Голый иссушенный старик, от которого смердело, как от собачьего трупа толкнул на меня дверь, а сам осел где-то в углу квартиры.
Изнутри меня обдало жаром, словно из бани. Хотелось проблеваться, но я держалась. Эта квартира выглядела лучше, чем остальные, вещи и мебель стояли на своих местах. Минуя кухню и спальню, я заметила, что они почти нетронуты. Усеянные слоями одежды и ботинок полы, вперемешку с кровью и рвотой, уводили куда-то в дальнюю комнату, которая заворачивала за угол. В ней горел ярко-оранжевый свет. Он переливался бликами нежно-зелёного и жёлтого. Я медленно шла вперёд, ожидая, что ко мне кто-то выйдет, готовая бежать отсюда в любой момент. Я на всякий случай обернулась на старика, он лежал сзади, не подавая признаков жизни. Может он никогда и не был живым.
Мне становилось жарче, тело покрывалось потом, сердце билось в груди. Тяжёлый смрад смешивался с чем-то приятным, исходящим из дальней комнаты, будто сахарная посыпка. Оранжевый свет казался таким звонким. Я приблизилась
к входу в комнату, но остановилась. Моё лицо горело, словно в сорокаградусную жару на солнцепёке, я не могла заставить себя идти дальше. Я боялась.
Мне не хотелось видеть то, что там находится. Но чем дольше я тут стою, тем хуже мне становится. Кровь внутри будто закипает. Это может быть последний шанс спасти Сергея и друга Агаты.
Дрожащая и мокрая, я осторожно заглянула в дверной проём. Когда я увидела это, мне стало трудно дышать. Весь большой зал был заполнен голыми людьми на коленях. Некоторые из них все почерневшие лежали на ковре, сверху на них сидели другие худые будто мумии, пытаясь оттеснить тех, кто покрыт язвами и кровавой коркой. Взрослые, дети, старые и молодые, они стояли кругом, протягивая руки к ней. К женской фигуре у просторного окна.
Увидев, как она смотрит на меня, я думала, что брошусь бежать оттуда. Голая девушка стояла посреди исказившихся, сросшихся людей и широко улыбалась, глядя мне в глаза. Левая грудь отсутствовала, вместо неё сквозь открытые рёбра пробивался оранжевый гулкий свет. Он слепил меня, но я видела, как она смотрит. Её кишечник выпадал наружу, но его поддерживали люди сидящие внизу. Лицо девушки было чистым, кожа белой, а волосы чёрными и блестящими. Запах гниения и цветов смешался в один.
Среди остальных я разглядела и Сергея. Стоя на коленях в одних трусах, он пытался протиснуться между тел, дотянутся до девушки. Он сильно выделялся среди остальной толпы.